Вудсток, или Кавалер. Вальтер Скотт
это не под силу! Вот я и пишу командующему, что ты под влиянием дурных примеров и дурного воспитания…
– Надеюсь, это надо понимать наоборот, – прервал его Уайлдрейк, – я ведь из такой хорошей семьи и так хорошо воспитан, что мне может позавидовать любой молодец в Лестершире.
– Помолчи, прошу тебя… Так я говорю, что под влиянием дурных примеров ты некоторое время был презренным роялистом и спутался со сторонниками последнего короля. Но, видя, какие большие дела свершил генерал для отчизны, ты прозрел и понял, что он призван был великим орудием наведения порядка в этой разоренной стране. При такой рекомендации он не только посмотрит сквозь пальцы на твои чудачества, если ты все-таки от них не удержишься, но и заинтересуется тобой, как человеком, уверовавшим в его личные качества.
– Конечно, – заметил Уайлдрейк, – всякому рыбаку милее та форель, которую он сам поймал.
– Весьма возможно, что он пошлет тебя обратно с письмами ко мне, – продолжал полковник, – в которых уполномочит меня приостановить действия этих конфискаторов и разрешит бедному старику, сэру Генри Ли, дожить свои дни среди дубов, которыми он привык любоваться. Об этом я прошу генерала Кромвеля и надеюсь, что дружба его с моим отцом, да и со мной, настолько укрепилась, что я могу позволить себе такую просьбу и не бояться отказа, особенно при нынешних обстоятельствах. Понимаешь?
– Прекрасно понимаю, – сказал роялист, – укрепилась, нечего сказать! Я бы лучше укрепил веревку для этого убийцы короля, чем дружбу с ним. Но я уже сказал, что буду повиноваться тебе, Маркем, и, черт меня дери, так и будет!
– Так действуй же осторожно, – заметил Эверард, – запоминай все, что он говорит, а главное, что делает; Оливера ведь легче понять по его делам, чем по словам. Да, постой… Ручаюсь, ты бы отправился без пенса в кармане.
– Что правда, то правда, Марк, – признался Уайлдрейк, – я спустил последний нобль вчера вечером с вашими мерзкими кавалеристами.
– Ладно, Роджер, – ответил полковник, – беда невелика. – Он сунул приятелю кошелек. – Видишь, какой ты беспутный ветрогон. Так бы и отправился с пустым карманом! Что бы ты стал делать?
– Право, об этом я и не подумал. Наверно, крикнул бы «стой» первому же богатому горожанину или жирному скотоводу, которого встретил бы на дороге. В наши трудные времена так поступают все хорошие парни.
– Ну, отправляйся, – сказал Эверард, – да будь осторожен… Не водись ни с кем из своих беспутных знакомых… Держи язык за зубами… Остерегайся винной бочки… Если будешь трезв, не страшна никакая опасность… Будь умерен в разговоре, а главное – не сквернословь и не клянись.
– Словом, – сказал Уайлдрейк, – превратись в такого же педанта, как ты, Марк. Ну что ж, при нужде я, думаю, смогу не хуже тебя разыграть пуританского Бомби[16]{105}. Ох, Марк, хорошие были деньки, когда мы ходили смотреть, как Миллз{106} играет Бомби в театре «Фортуны»{107}.
Пуританин, действующее лицо в одной из пьес Бомонта и Флетчера.