О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!... Екатерина Сорри
мешая сосредоточиться…
Он долго соображал, кто же это переставил всю мебель в комнате и зачем, потом вспомнил про ненавистную поэму, попытался подняться, но тело бурно запротестовало, и Камбр без сил рухнул обратно в кресло.
– Святой Ключник, – застонал он, хватаясь за голову, – зачем же я так надрался!..»
Ответа, однако, не последовало. Рядом раздавалось мирное сопение Топу, а с другого конца комнаты – богатырский храп Руфуса. Стеная и держа обеими руками голову, чтобы не оторвалась ненароком и не ускакала на край света (ищи-ка ее потом), Камбр вдруг вспомнил, что рядом, в двух шагах от его кресла стоят бутылки с «Доктором Джекиллом». Стараясь делать как можно меньше движений, он попытался дотянуться до спасительного снадобья.
С первого раза упражнение не получилось, вызвав лишь дополнительную порцию страданий. Вернувшись в исходное положение и слегка отдышавшись, Камбр мысленно вознес молитву святому Ключнику, покровителю пьяниц и чревоугодников, и попробовал снова.
На сей раз попытка увенчалась успехом, и Камбр завладел вожделеннй бутылочкой. Дрожащими руками он открыл ее и припал к узкому горлышку, как погибающий от жажды путник, внезапно нашедший оставленную для него провидением фляжку, полную воды.
Разумеется, «Доктор Джекилл» немедленно оказал свое целительное действие. Ощущение перевернутости вниз головой исчезло, красные круги рассеялись, а голова обрела столь необходимую ясность настолько, что Камбр вспомнил, где он, что с ним и даже почему…
Вдобавок он вспомнил о крокозяблах и серебрянке, оставленных в сарае, и решил пойти взглянуть на славную добычу. Да и организм его настоятельно требовал свежего воздуха.
Быстро, насколько это было возможно в его состоянии, одевшись и стараясь не шуметь и не будить остальных, Камбр выскочил во двор.
Белые пушистые снежинки медленно кружились в воздухе, потихоньку покрывая землю, крыльцо, крышу сарая, обступившие сторожку скалки тяжелым пуховым одеялом. Ветер дремал, убаюканный снегом. Прекрасное аметистовое небо закуталось, как в шубу, в густые серо-черные облака, и не видно было сквозь них ни звезд, ни красавицы Оды. Оттого ночь казалась еще темнее и непрогляднее. Для Хайаны же облака вовсе будто и не существовали. Невидимые лучи ее пронизали все вокруг, заставляя падающие снежинки сверкать и переливаться. Снежно-белый ковер становился то фиолетовым, то бледно-зеленым, будто таинственные тени пробегали по небосклону, отражаясь в перине, укутавшей землю.
Камбр спустился с крыльца, оставляя на девственно-чистой поверхности четкие следы, и направился было к сараю, но организм его, вновь возжелавший самостоятельности, воспротивился, так что с крокозяблами пришлось повременить, а вместо этого посетить уютный чуланчик, пристроившийся рядом.
В чуланчике он пробыл некоторое, довольно продолжительное, время, оглашая округу различными трудноописуемыми звуками, которым, пожалуй, позавидовал бы даже бронтокрякл, случись ему прогуливаться неподалеку. Наконец, организм почувствовал себя вполне сносно и позволил своему хозяину