Четыре всадника. Юрий Бурносов
возможно, молчал до поры, но что если Бофранку это только казалось? И каким будет мир субкомиссара, когда – и если – он вернется туда?
Да и будет ли он, этот мир? Вспомнив Ольца, подъедающего ножку стола, Бофранк передернулся.
– Осторожно! – воскликнул внезапно Проктор Жеаль, и тут же шедший впереди Бофранка Альгиус с шумом и треском исчез под землею.
Смятение, охватившее двоих оставшихся спутников, исчезло, когда откуда-то снизу послышалось знакомое брюзжанье Собачьего Мастера:
– Верно сказал толстый Бьярни из Копперзее, хоть его потом и утопили: «Прежде чем ступить куда-либо, глянь, нет ли там дерьма, собачьего, человечьего или лошадиного, ибо ступать можно и в иные места, а смыть дерьмо с ноги порою очень трудно». Посвети же своим факелом, друг Жеаль, дабы я узрел, в какое дерьмо посчастливилось мне ступить на сей раз.
Судя по всему, толкователь провалился в овраг, самым неудачным образом засыпанный сверху хворостом, сучьями и палою листвою, и теперь в раздражении ворочался там. Жеаль тотчас осветил дыру, а субкомиссар помог Альгиусу выбраться. Прежде всего толкователь проверил, цел ли Колокол, и лишь после этого спустился вниз – осмотреть, куда это он сверзился столь злосчастно.
Зрелище открылось преотвратное дно оврага сплошь усеивали человеческие кости – одни чистые, другие – с прилипшими ошметками гниющей плоти, попадались и почти целые тела – уже тронутые разложением и покрытые страшными ранами Были здесь мужчины, женщины и дети; средь костей то ржавел грубо откованный шлем гарда, то желтела игрушечная глиняная свистулька… Тлению радовались жирные белесые черви, пирующие в останках, да мухи, составлявшие им компанию.
– Стало быть, мы идем верно, – молвил Альгиус, отплевываясь: гнилой запах стал таким густым, что набивался в рот и нос, словно речная мошкара по весне. – Не наш ли старинный знакомец упырь прятал здесь свою закуску?
Приятели поспешили покинуть печальное и жуткое место, но запах смерти еще долго преследовал их.
Огонек, который углядел Альгиус, приближался. Продравшись сквозь переплетения колючего кустарника, затянутые к тому ж плотной паутиною, спутники увидали наконец и источник его – небольшое здание непривычной формы, с плоской крышею и большими окнами без ставен и занавесей. Из них-то и лился непривычно яркий свет; такоже изнутри доносилась и музыка – дикая, однообразная, состоящая в основном из грохочущих барабанов и тарахтелок, словно как у дураков на летнем празднике умалишенных. Жестом повелев друзьям оставаться в укрытии, Бофранк осторожно подобрался к одному из задних окон, миновав по пути небольшую одинокую будку – не иначе, отхожее место, – и заглянул внутрь.
Смуглый, плохо выбритый человек в грязном белом халате и колпаке резал огромным сверкающим ножом мясо на деревянной дощечке. Очевидно, это был повар, равно как само здание – харчевня.
Занимавшийся стряпнею выглядел обыкновенно: ни рогов, ни хвоста, ни когтей Бофранк не приметил. Зато кухня наполнена была блестящей