Царь и гетман. Даниил Лукич Мордовцев
мало польское панство залило сала на шкуру народу украинскому! «До живых печенок» дошло это панство! А он и свое, казацкое панство на поругу народу разводит…
А эти ляшки-панки, словно осы в улей с медом, забрались в Украйну, да так и гудут около Мазепы в охотницких, да компанейских, да сердюцких полках… Так и этого мало, надо своих трутней в улей напускать… Ну и напустил бунчуковых товарищей[27], землю у поспольства отнял, панщину завел вражий сын, да еще на старого Палия лютует… То-то! Засел в свой Батурин, окопался, как в чужой земле, и носу показать без сердюков да московских стрельцов не смеет… Пропадет за ним милая Украйна!
Вон недавно проезжал через Хвастов к святым местам поп московский, отец Иоанн, по отчеству Лукьянов[28], так говорил «не абы яке» про Мазепу…
– Крипко сидит там гетман? – спрашивал попа Палий.
– Да крепок-то он только стрельцами, и он, и Батурин его, на караулах все москали стоят, целый полк стрельцов живет в Батурине. Анненков полк с Арбату…
– А народ, поспольство?
– Яко собака перед горячею кочергою… Коли б не стрельцы, то б хохлы его давно уходили, что медведя в берлоге, только стрельцов и боятся, а он без них не ступит и шибко жалует их, все им корм, да корм, да пития всякие…
Недаром сегодня Палий, проходя по рынку, слыхал, как старый запорожец «на бандури выгравав та словами промовляв»:
Хочь у нашего Семена Палия и не велике вийсько охотнее,
Тилько одна сотня, да и та голая.
Без сорочок и штанив, тилько с очкурами.
А буде та сотня голая,
Буде та сотня бесштанняя,
Буде паньскую тысячу убраную,
Аксамитом[29] крытую,
Шовками пошитую —
Буде мов череду гнати,
У пень рубати,
Буде великим панам великий страх завдавати…
А казаки да голота слушают да смеются, так и «регочут» на весь рынок… «Добре! Добре, брате, граешь, правду промовляешь!..»
И радостью искрятся старые очи Палия при этом воспоминании… Доброе что-то проходит по его ветхому, такому же, как и в детстве, кроткому лицу…
– Добри в мене дитки-козаки… Хочь голи, та весели…
Да и поп этот московский, отец Иоанн Лукьянов, что от святых мест ехал на Белую Церковь, «таке чудне попиня»… Турки, что провожали его с купцами по степи, боятся, говорит попик, Палия…
– Мы б вас с радостью и до Киева проводили, говорят, да боимся Палия вашего: он нас не выпустит вон от себя, тут-де и побьет…
– Чудни турки…
– То-то чудны… У нас, говорят, про Палия страшно грозная слава…
– Овва-бо! Яка вже там гризна!
– Еще бы! Мы, говорят, никого так не боимся, как Палия… Нам-де и самим зело хочется его посмотреть образ, каков-де он?
И доброе лицо старика светится детски-старческою улыбкою.
– Образ… у мене образ… От дурни!
И старик, сойдя с рундучка, тихо
Бунчуковый товарищ – почетный войсковой старшина при гетмане в роли его адъютанта.
Иоанн Лукьянов – старец Леонтий, московский священник-старообрядец. В 1701–1702 гг. совершил паломничество в Иерусалим, оставил «хождение» под названием «Путешествие в Святую землю».
Аксамит – драгоценная ткань с золотыми и серебряными нитями в основе, плотная и ворсистая, как бархат Рытый аксамит – с тисненым узором.