Девяносто третий год. Виктор Мари Гюго
больше шума, малая скорее приводит к цели. Вандейская война хороша, Шуанская значительно хуже, но в междоусобной борьбе худший способ ведения войны становится лучшим. Результат войны оценивается по количеству причиняемого ею зла».
– Гальмало, – продолжал он после некоторого молчания, – я тебе говорю все это, зная, что ты не понимаешь слов, но понимаешь дело. Ты внушил мне доверие тем, как ты управлял лодкой; не зная геометрии, ты маневрировал на море с величайшей точностью; тот, кто умеет управлять лодкой, может управлять и восстанием; судя по тому, как ты справился с морем, я уверен, что ты успешно справишься со всеми моими поручениями. Итак, я продолжаю. Ты скажешь вождям, хотя бы и своими словами, но приблизительно следующее: «Я предпочитаю войну в лесах войне в открытом поле; я вовсе не намерен подставлять сто тысяч крестьян под картечь синемундирников и под ядра господина Карно[63]; но я желаю, чтобы через месяц в лесах были пятьсот тысяч повстанцев. Республиканская армия – это дичь; малая война – та же охота. Я – стратег кустарников». Впрочем, это слово ты опять-таки не поймешь. Но это все равно; зато ты хорошо поймешь следующее: «Не давать пощады!» «Всюду устраивать засады». «Побольше шуанства и поменьше вандейства!» Ты можешь также прибавить, что англичане за нас, что мы желаем поставить республику между двух огней, что Европа нам поможет, что нужно раз и навсегда покончить с революцией. Монархи ведут против нее войну регулярную, мы будем вести войну партизанскую. Вот что ты скажешь. Хорошо ли ты меня понял?
– Да, хорошо. Нужно пройтись по всей стране огнем и мечом, не следует давать пощады никому.
– Так, так, – одобрительно кивал головой старик.
– Я побываю везде, где вы приказали.
– Но только будь осторожен. В этих местах смерть стережет человека из-за каждого куста.
– Смерти я не боюсь. Часто младенец, делающий первый шаг, изнашивает последние свои башмаки.
– Да ты, я вижу, молодец!
– А если меня станут спрашивать об имени вашего сиятельства?
– Пока оно никому не должно быть известно. Ты ответишь, что ты его не знаешь, и это будет правда.
– А где я вас снова увижу, ваше сиятельство?
– Там, где я буду.
– А как же я узнаю, где вы будете находиться?
– Это будет известно всем и каждому. Не пройдет и недели, как обо мне все заговорят. Я скоро дам о себе знать, я отомщу и за короля и за религию. Ты сразу поймешь, что говорят именно обо мне.
– Понимаю.
– Смотри же, ничего не забудь.
– Будьте спокойны.
– А теперь отправляйся в путь. Да хранит тебя Господь. Ступай.
– Я исполню все, что вы мне велели. Я пойду, буду говорить, буду повиноваться, буду приказывать.
– Отлично!
– И если я успешно исполню возложенное на меня поручение…
– Тогда я сделаю тебя кавалером ордена Святого Людовика.
– Как
Карно Лазарь Николай Маргерит (1752–1823) – французский политический деятель, граф. Был депутатом в Законодательном собрании и Конвенте. Примкнув к якобинцам и обладая военно-организаторским талантом, взял на себя дело военной организации республики. Сформировал 14 армий, составляя при этом планы военных действий. В 1794 г. был вынужден бежать. С приходом Наполеона к власти вернулся во Францию. Занимал различные посты, в том числе военного министра. Во время Ста дней был министром иностранных дел. После Реставрации был вынужден эмигрировать.