Золото тайги. Максим Дуленцов
Насколько я помню, даже в постановлении Академии наук, одобренном Центральным Комитетом, теория Большого взрыва принята за основную. Вы должны это знать, вы физик!
Тут Женьку понесло. Сейсмологи сидели тихо, а радиометрист давно лежал на стуле, погрузившись в свою собственную Вселенную пьяного сна.
– Александр Васильевич, а как же тогда утверждение Хокинга о том, что ваша вышеназванная сингулярность не подчиняется законам физики? Как быть с бесконечной плотностью и энтропией? Вы хотите сказать, что при максимальной энтропии у вас будет максимальная температура?
– Ну… А кто такой Хокинг? Я его не знаю.
Женька осекся. Читать запрещенную литературу было нехорошо, а проклятого Хокинга с его нелинейными взглядами на космологические проблемы подсунул ему Генри в ответ на просьбу достать что-нибудь по теме его будущей диссертации.
– Ну, это такой физик… Дело не в том, Александр Васильич, вы просто сформулируйте принцип Гейзенберга, например.
– А что тут формулировать, это мой хлеб, извольте: произведение неопределенностей координаты и импульса больше или равно половине постоянной Планка. И что? Это вы у меня экзамен принимаете? Славно, однако.
– Нет, вы только что сами сказали, что не можете определить параметры частицы. Стало быть, вы не можете все знать. Значит, человек не Бог. Вы не можете понять, какова была материя в состоянии сингулярности перед Большим взрывом, – стало быть, вы не знаете, кто поднес спичку. Мы не можем управлять природой. Смешно поворачивать реки, если неизвестен результат. У нас тут есть специалисты по повороту рек?
Александр Васильевич нахмурился, сейсмологи приканчивали бутылку, запивая водку остывшим чаем.
– Знаете что, молодой человек, этак мы можем дойти и до того, что вера в коммунизм – это ошибочно, а путь в развитой социализм не приведет нас к цели. Остыньте. Сбегайте к датчикам, соберите пушки. Может, что-нибудь более конструктивное в голову придет, чем богоискательство посредством физики.
Женька вздохнул, выругал себя за длинный язык, поклялся больше не пить при начальстве, надел полушубок и вышел из кунга. Ночь была темная, сквозь тучи не просвечивали ни звезды, ни луна, лыжню частично замело, пришлось ее нащупывать, шел медленно. Пока снимал датчики, почувствовал сзади какое-то движение, повернул голову. Под грибком спал часовой, освещенный тусклым фонарем. Никого не было. Женька поднял тяжелый мешок со свинцом, повернул в обратный путь и встал как вкопанный, сердце прыгнуло в груди и свалилось куда-то в низ живота. Перед ним на лыжне стоял огромный волк и скалил зубы. Женька попятился, пытаясь понять, что делать, и прикидывая, докричится ли он до часового с автоматом, успеет ли отскочить от клыков, каждый из которых был, казалось, размером с его палец. Не успеть. Но тут из-за сосны вышел человек на лыжах, с бородищей, потрепал волка за шкирку:
– Ну чего ты, не балуй. Пусти его, мирный же. Напугал мальца. Иди.
Волк медленно отступил в темноту и исчез. Старик посмотрел на Женьку:
– И ты