На другом берегу утра. Бестиарий Святого Фомы. Дарья Вильке
старую и пропитанную насквозь солнцем. Оконные рамы, казалось, переплелись с ветками лип за окном, срослись с ними там, снаружи, и превратились в старинное деревянное кружево.
На каждом столе стояли тарелки с кашей – много тарелок, так что сидеть приходилось, тесно прижавшись друг к другу.
Исусик хотел отодвинуться, но его зажали сильными боками Андрей-Овчарка и высокий широкоплечий тип. Он был почти как Андрей, только глаза не стальные, а добрые, будто бы ему по ошибке дали не то тело – огромное и страшноватое.
– Это мой брат, – кивнул Овчарка, – мы как вы вот.
Но, конечно, не как они – потому что Персонаж сразу отсел куда-то на другой конец стола, втиснувшись между Фомой и юрким щупленьким темноволосым мальчиком.
На брата он не смотрел – будто и не знал его.
Исусику ужасно хотелось, чтобы рядом вместо Андрея оказалась Магда. Но она была где-то далеко, за другим столом и отсюда видна была только её кудрявая макушка.
Они столкнулись в дверях столовой – Магда вынырнула вдруг откуда-то из-за угла, мягко отпружинила от его плеча, дотронулась до его ладони – будто бы случайно – бросила шёпотом «привет», глядя куда-то в сторону. Словно не хотела, чтобы кто-то понял, что они знают друг друга.
Он смотрел на неё исподтишка: как она встаёт и поправляет бретельку лифчика под майкой, как перегибается через стол, чтоб взять сахар – и сквозь ткань видно спину – и думал, что спина у неё изогнута, словно нарисована тушью, одним крутым изгибом, причудливой запятой.
А ещё думал, что ему хочется спросить у неё, зачем она так скрывается. Может быть, она стесняется того, что он такой некрасивый?
Или странный?
Думая о красоте, Исусик смотрел на брата и говорил себе – да-да, ну конечно, будь он таким же красивым, тогда другое дело.
– Послушай, – сказал за завтраком Андрей-Овчарка, – пойдёте с нами в город?
Он сразу подскочил – «да» – и с этим «да» будто бы брызнул светом во все стороны. И тут же осёкся – брат хмуро смотрел, зачерпывая ложкой рисовую кашу.
– Я не пойду, – сказал он.
Это значило, что и ему, Исусику, придётся остаться. Свет исчез.
– А ты иди, – прибавил он.
– Мы присмотрим за ним, не боись, – ухмыльнулся широкоплечий Андрей. И, кажется, Персонаж вздохнул с облегчением, отвернувшись.
– Погляди на Кармен, – сказал Андрей из-за занавески. «Кармен» он сказал протяжно, с рокочущим «р-р-р», – она у нас ведьма.
– Ведьма? – удивился Исусик.
– Ага, – кивнул, довольный, тот.
– Ты на волосы, на волосы смотри. У нее половина головы чёрная, а половина – белая.
Когда она вошла к Исусику и по оранжевым занавескам, отгораживающим его от других, пошла рябь, стало понятно, что, конечно же, никакая она не Кармен. У неё точно есть какое-то нормальное имя, а Кармен – только из-за носа и глаз.
Прямого носа, какого-то невозможно красивого, породистого, точёного и с вырезанными ноздрями, такими, как будто бы старшая медсестра