Тяжкий путь из «руси» в Россию. Россия или феодализм. Лев Исаков
и последовавшая за ним Балканская кампания, по заявленным претензиям как бы и сторонняя Византии, Дунайско-Болгарская, свидетельствуют – Великодержавия на просторах распавшихся под его ударами степных империй Угров, Булгар, Хазар он не видел, это было только подходом к тому, что полагалось главным. Декларация Святослава о Дунае, как «центре моей земли» свидетельствовала: своё великодержавие он видел не как евразийское собрание народов, а как восточно-европейское и славянское, от Праги до Киева, от поморян до болгар. Воссоединением мира славянской этнокультурной общности в единое политическое пространство полагал он создать неодолимое препятствие Немецким, Византийским и Тюркским поползновениям – стоило ли преждевременно настораживать и осложнять отношения с Царьградом из-за какого-то Крыма…
Только итоги Балканской кампании, блестящей в военном отношении, и полностью провалившейся в политическом убедили его: славянский мир БЕЗНАДЁЖНО РАСКОЛОТ, сербы ненавидят болгар больше греков, хорваты ненавидят сербов больше немцев, полякам чехи и ободриты злей германцев; а славянская знать без колебаний предаёт отечество, как только возникает угроза её групповым интересам. В то же время основания к Евразийскому Великодержавию сохранялись, их реальным выражением был огромный земельный фонд Степи, над которой впервые был установлен пока эфемерный политический контроль, отчасти ирреальный в отсутствии полков и крепостей – отчасти реальный, пока ноют раны от святославовых мечей и копий; и в руках был ключ к обращению фактора земли и воли в социально-политическую реальность движения границ и народов – дружины Святослава, в которых с равной доблестью сражались русы и хазары, ясы и мурома, и если русь положила неодолимое ядро его пехоты и судовую рать, то угорские, печенежские и хазарские контингенты составляли лучшую часть его конницы. Ключ, открывающий замки к обустройству Нового Великодержавия; не копьём и мечом, а топором и плугом, городом и пашней. Ключ, отпускающий такие потоки, которые сметут на своём пути всё и всех; вынесут и вознесут только его, Солнце-Князя!
Это объективно.
Субъективно: Осознавалось ли это князем-воином, когда его струг чертил дунайские волны, уже подпираемые тёмной черноморской волной? Не будем гадать и приписывать; но против князя в этот момент объединились все: Византия, печенеги, болгарские боляры, русская феодальная знать, собственная семья.
Небывалый, неслыханный случай – князя на походе бросила и бежала собственная дружина. Даже вполне враждебный всей деятельности Святослава историк С. Соловьёв поражается гадости этого предательства Свенельда, и как-то упускает за личностью социально-обобщённое: бежал не просто воевода-тать, бежала-предавала ВСЯ ДРУЖИНА, ОЛИЦЕТВОРЁННЫЙ ФЕОДАЛИЗМ.
Но за предательством Свенельда следует худшее…
Конфликт Святослава со знатью уже разрастается