Остров Д. НеОн. Ульяна Соболева
Мадан. Я тебе кекс принесла.
Да неужели? Принесла мне? Она издевается? Я подошел к окну и открыл его, глядя на девчонку, стоящую на коленях с тарелкой в руках.
– Дика дала мне, а я тебе половину принесла. С клубникой.
Я забрал тарелку, несколько секунд смотрел на аппетитный кекс и боролся с урчанием в голодном желудке, а потом поставил его на подоконник.
– Зачем ты его принесла, м? Чтоб все думали, какая ты хорошая? Добрая?
– Нет. Потому что ты остался голодный из-за меня.
– Из-за тебя? – я рассмеялся. – Ну да. Ты ж сама в навоз прыгнула. Зачем ты это делаешь, Гусеница?
Наверное, тогда я и сам не знал ответ на этот вопрос… и она не знала, потому что нахмурила тонкие брови и несколько секунд думала, а потом ответила:
– Ты мой брат, и я люблю тебя.
– Любишь? – я продолжал смеяться, а внутри что-то мерзко засаднило, заскребло где-то в районе сердца. – Сильно любишь?
Она кивнула.
– А зайца мне своего дашь поиграть?
Она перевела взгляд на игрушку, потом на меня и протянула мне длинноухое, потертое и затасканное существо.
– Ты дура, да, Гусеница? Ты правда думаешь, что мне нужны от тебя все эти кексы, терпение, подхалимаж? Да мне просто нужно, чтоб ты исчезла. Растворилась. Сдохла! Понимаешь? Вот что мне нужно.
Я выдернул из ее рук зайца и оторвал ему ухо.
– Не надо! – тихо сказала она. – Это мне отец прислал!
– Отец?! Да это гуманитарная помощь вам, оборванцам с острова, вечно побирающимся и живущим на наши деньги. Их сотни таких отправили на остров. Об этом в каждой газете писали.
Я оторвал зайцу голову и отшвырнул в сторону, с наслаждением глядя, как глаза Гусеницы наполняются слезами. Первые слезы за два года. От них ее глаза стали темно-синими, как ночное небо, с которого срывались первые капли дождя. Красивые глаза. Безумно красивые. Я отражался в них чудовищной карикатурой и был омерзителен сам себе.
– Он забыл, что ты вообще существуешь, – оторвал одну лапу, затем другую, – знать тебя не знал, пока мать твоя не сдохла, и ему не пришлось везти тебя к нам, – разодрал зайцу брюхо и раскидал по комнате наполнитель, – он даже не помнил, как тебя зовут! Убирайся из нашего дома! Исчезни! Никто даже не станет тебя искать! Потому что нет тебя и не было никогда!
По ее щекам потекли слезы, она попятилась назад, споткнулась, упала на сухую траву, поднялась и побежала в сторону забора.
– Беги, Гусеница! Беги! Быстрее беги!
Я пнул расчлененного зайца ногой и смахнул тарелку с кексом с подоконника. На улице разыгрался ураган. Ветер выл и гудел в проводах, хлопал ставнями, а я сидел на полу и смотрел на оторванные лапы игрушки, а перед глазами заплаканное лицо Гусеницы. Это удивление в глазах, как будто я живьем сжег её. Как будто она не ожидала, что я так поступлю…
«Ты мой брат и я люблю тебя».
Да я и сам не ожидал. И как слезы увидел, внутри все сжалось и уже не разжималось. Больно сжалось, нестерпимо. Я даже вздохнуть не мог. Это, оказывается,