Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).. Петр Черкасов
вопроса, тормозящего развитие сельского хозяйства. Однако решение представляется очень трудным, так как крестьянин совершенно убежден в том, что если сам он и принадлежит своему господину, то уж земля-то принадлежит ему, крестьянину. Можно легко предположить, что когда однажды ему скажут: «Ты свободен», он немедленно потребует землю. Надо сказать, что государственные крестьяне здесь уже не рабы. Вообще же, слово «раб» предпочитают не использовать, заменяя его понятием «собственность».
По мнению Морни, с которым решительно не согласился бы его соотечественник, небезызвестный маркиз де Кюстин, побывавший в России в 1839 г., «злоупотребления здесь редки, они сурово пресекаются императором и осуждаются общественным мнением».
«Народ на улицах – это в большинстве своем вчерашние крестьяне, ставшие горожанами; он добр и послушен, – продолжал делиться своими наблюдениями Мории. – Здесь почти не видно присутствия полиции во время различных празднеств. Народ повсюду имеет свободный доступ, его можно встретить даже в дворцовых прихожих. Император может свободно и без всякого сопровождения, утром или вечером, выйти из дворца и отправиться на прогулку – пешком, верхом или в коляске, посреди уличной толпы. Видя такое, невольно начнешь размышлять о том, какими могут быть отношения между правителями и народами», – мечтательно заключил Мории, имея в виду, что такое положение вещей совершенно немыслимо на его родине, где со времен убийства Генриха IV французские монархи никогда не чувствовали себя в безопасности в окружении своих подданных.
В череде нескончаемых приемов и балов Мории не забывал о главном – о цели своей миссии. Инструкции, полученные им еще в Париже, а также письма графа Валевского, поступавшие в Петербург и Москву[157], ориентировали Мории на достижение трех основных целей: добиться от России выполнения условий Парижского мира, и прежде всего территориального разграничения в Дунайских княжествах и на Кавказе; склонить Александра II и его министра иностранных дел князя Горчакова к заключению тройственного союза между Францией, Россией и Англией; прояснить уровень напряженности между Петербургом и Веной, имея в виду планы Наполеона III в Северной Италии, традиционно считавшейся сферой австрийского влияния. Между тем император французов давно присматривался к Савойе и Ницце. Кроме этого, инструкции предусматривали желательность подписания с Россией торгового трактата, хотя сам Мории мечтал о большем – о союзном договоре.
Самым простым делом для Мории оказалось выяснение отношения Александра II к императору Австрии Францу-Иосифу I. Собственно говоря, оно не было секретом для тюильрийского двора еще со времени Парижского мирного конгресса, где граф Орлов едва скрывал неприязнь к австрийскому представителю графу Карлу-Фердинанду Буолю-Шауэнштейну. Но в том, насколько эта неприязнь распространяется на Габсбургскую империю и ее монарха, Мории убедился при личных контактах с Александром II.
Беседуя
См.: ААЕ. Correspondance politique. Russie. 1856. Vol. 212. Fol. 89–97.