Что случилось с Бэби Джейн?. Генри Фаррелл
Ститт неизменно приходила по пятницам с утра, чтобы убраться в доме, сменить белье, помочь Джейн на кухне. И за это время Бланш убедилась в том, что для Эдны Ститт дело профессиональной чести всегда, даже в самые трудные минуты, сохранять внешнее спокойствие и невозмутимость. Немало усилий требовалось для того, чтобы заставить ее выказать хотя бы тень раздражения. Именно поэтому так обеспокоилась Бланш, видя, как явно взволнованная чем-то миссис Ститт нервно прижимает ладони к своему видавшему виды рабочему комбинезону.
– Так в чем дело, Эдна?
С возмущенным видом миссис Ститт переступила через порог комнаты, не говоря ни слова, извлекла из кармана комбинезона пачку перевязанных плотной резиновой лентой писем и швырнула ее на пол.
– Вот!
Бланш наклонилась, подобрала письма и изумленно воззрилась на них.
– Но… что?..
Миссис Ститт побледнела как полотно, но была явно преисполнена решимости довести дело до конца.
– Может, я и ошибаюсь, – звенящим голосом заговорила она, – и может, не мое это вовсе дело… Мисс Бланш, меньше всего на свете мне хотелось бы причинить вам неприятности, но вы только посмотрите на это, пожалуйста, посмотрите. Вам это раньше на глаза не попадалось? Мне… мне просто надо знать, больше ничего…
Еще раз взглянув на письма, Бланш с некоторым удивлением обнаружила, что верхнее в пачке было адресовано ей. Она надорвала ленту и разложила письма на коленях. Выяснилось, что не только первое – на каждом написано ее имя. На одном конверте, заметила Бланш, была пометка «Лично». А все тот же верхний конверт был надорван.
Бланш вновь вопросительно посмотрела на миссис Ститт, но нарочито непроницаемое лицо женщины ничего ей не сказало. Тогда она открыла наугад одно из писем и вгляделась в корявые карандашные строки:
Дорогая Бланш Хадсон. Вчера мы с мужем смотрели Ваш фильм «Как быстро прошел медовый месяц». И в какой-то момент я сказала мужу, что снова, спустя столько лет, увидеть Вас на экране – это все равно что оказаться на давнем девичнике. В те годы я была Вашей верной поклонницей, и, когда «Медовый месяц» только вышел на экраны, у меня как раз начинался роман с этим малым…
У Бланш помутилось в глазах, и, не сумев заставить себя продолжить чтение, она прижала к ним ладонь. Господи, как глупо… глупо, и все-таки в самой глубине души у нее что-то вдруг совершенно нежданно зашевелилось, и она ничего не могла с этим поделать. Ее рука упала на лежавшие на коленях письма. Письмо поклонницы! А ведь столько лет прошло! Подумать только. Выходит, есть еще те, кто помнит и кому не лень написать… Просто не верится… не верится…
– Вы ведь раньше не видели их?
Бланш вздрогнула и открыла глаза: на какой-то момент она вовсе забыла про миссис Ститт. Все еще не в силах говорить, она молча покачала головой:
– Нет. – И тут же вновь вернулась к письмам и, взяв одно из них, с пометкой «Лично», посмотрела на обратный адрес. Там значилось имя: Уильям Кэрролл.
Руки