Безобразные девочки снова в моде. Олег Лукошин

      Лечили меня электричеством. Пять сеансов каждый день, по два часа. Во время сеансов электронный голос объяснял мне современное политическое состояние страны.

      – Вы живёте в Великой и Свободной Капиталистической России, стране позитива и успеха, – бубнил голос. – Стране улыбающихся детских лиц, стране успешных и состоятельных людей, стране света и добра. Вы должны признать, что были больны и помочь нам сделать вас современным и кредитоспособным человеком.

      По ночам меня били охранники.

      – Ты против позитива, мразь?! – прикладывали они сапоги к моему лицу и бокам. – Ты против того, чтобы все были успешными и богатыми?! А, ублюдок?!

      Через месяц я вылечился.

      «Всё верно, – сидел в своей камере, улыбаясь. – Какой в жопу Советский Союз! Что за наваждение! Великая и Свободная Капиталистическая Россия – вот моя родина. Я хочу быть успешным! Я хочу быть позитивным! Я хочу быть кредитоспособным!»

      Перед освобождением мне предстояла последняя процедура – Публичное Покаяние. Высокопоставленная комиссия во главе с самим Верховным Жрецом Капиталистической Стабильности должна была рассмотреть моё прошение и удовлетвориться моим Чистосердечным Унижением.

      Церемония проходила под сводами Храма Успеха. Комиссия заседала за длинным столом, а Верховный Жрец – совсем ещё не старый мужчина – сидел посередине залы на троне.

      – Что же ты, Егорушка, – спросил он меня ласково, – неужели не любишь Родину нашу?

      – Прости, Красно Солнышко! – взмолился я о пощаде. – Бес попутал.

      Верховный Жрец тяжело вздохнул.

      – Такие они, бесы… Ну, встань на колени, сын мой!

      Я опустился на колени.

      – Отрекаешься ли ты, – зазвучал под сводами его голос, – от заблуждений, порочащих устои и порядки Великой и Свободной Капиталистической России?

      – Отрекаюсь! – дрожащим голосом произнёс я.

      – Признаёшь ли ты, что был болен, но излечился и готов служить обществу, вливаясь в него полноценным и кредитоспособным звеном?

      – Признаю!

      – Обязуешься ли ты чтить порядки добра и позитива, что главенствуют в Великой России, признавать власть Верховной Хунты Капиталистической Стабильности и лично мою – Верховного Жреца?

      – Обязуюсь!

      Члены комиссии удовлетворённо качали головами. Верховный Жрец тоже был доволен.

      – Ты можешь идти, – сказал он мне.

      Я поднялся с колен.

      – А всё-таки я помню Сейфуль-Мулюкова! – бормотнул я.

      Меня не услышали. В залу вводили очередного исправившегося отщепенца.