Безобразные девочки снова в моде. Олег Лукошин
в зал, посадили за столик – они выбрали самый дальний. Заказали совсем немного – в её положении налегать на кулинарные изыски было бы рискованно. Он тоже не излишествовал – просто чтобы не дразнить любимую. Они потягивали вино, перебрасывались негромкими фразами и слушали печального саксофониста.
– Обожаю такую музыку, – говорил он ей.
– Я тоже, – отвечала она.
– Сейчас какую—то туфту народ слушает. Настоящая музыка уходит. Вот, единицы лишь хранят ещё её для нас.
Она вскинула понимающе глаза – говорить сейчас не хотелось, музыка пронимала до самых основ. Когда музыкант закончил композицию, они долго, правда почти беззвучно аплодировали ему.
– Сейчас я тебе покажу кое-что, – сказал он некоторое время спустя, заговорщически подмигивая. Засунул руку во внутренний карман пиджака.
– Опля! – и достал бумажник.
А из бумажника – сложенный вчетверо листок.
– Взгляни, – протянул ей.
– Что это? – удивилась она.
– Прочти.
Она начала читать, но не сразу вникла в суть дела, нетерпение же в нём бурлило.
– Это контракт, – не выдержал он, – на покупку дома.
– Ты купил дом?!
– Ага… В очень живописном месте – тебе понравится. Правда он ещё не готов к заселению. Но… Это наш дом!
Она лишь качала головой.
– Федя, – вымолвила наконец. – Ты – чудо!
На набережной было пустынно. Ночь робко и бесшумно зажигала звёзды. Она была на удивление тёплой и ласковой, эта бескрайняя ночь. Река искрилась огнями, умиротворяла, ветер обдувал лица – был совсем не сильным, задумчивым каким-то. Задумчивы были и они.
– Ночь, звёзды, мир… – шептала она.
Он стоял сзади, обняв её за талию, положив голову на плечо – как и она, смотрел на воду.
– Я, ты, вселенная… – вторил ей.
– Так чудно, – шептала она снова. – Мы вдвоём наедине с бескрайностью. Вокруг пустота, вокруг тьма – лишь ты и я остались в этом мире. Почему? Почему лишь мы?
– Мы – самые счастливые, – отвечал он. – Все, кто был исполнен злобой и ненавистью, погибли. Их собственная злоба, их собственная ненависть поглотили их. Мы оказались единственными, кто верил в любовь.
– В любовь… – словно эхо вторил её голос.
– А ты знаешь, кто я? – спрашивал он её.
– Кто ты?
– Я – повелитель мира. Я правлю им миллионы лет. Я велик и могуч, лишь одного не хватало мне всё это время.
– Чего же?
– Тебя…
Она повернулась к нему лицом. Они смотрели теперь друг на друга, глаза в глаза – смотрели и тонули в этих взглядах.
– Чувствуешь ли ты этот мир? – шептал он ей. – Чувствуешь ли ты эту бескрайность?
– Да, – отвечала она.
– Она – твоя. Весь мир, вся вселенная – твои.
Они сблизили губы. Поцеловались.
– Значит, теперь я – повелительница мира? – улыбнулась она.
– Да. А наш ребёнок, – он нежно провёл