Безобразные девочки снова в моде. Олег Лукошин
и Оплот, шокированный таким развитием событий, выглядел воистину жалко: он закрывался руками, и глаза его выражали дикое недоумение.
– На тебе, сука! – орал Валерка. – Получи благодарность!
В суете я не смог найти свой дрын, который оставил у стенки гаража, и потому действовал одними ногами. Мне досталась нижняя половина двухметрового апартеидовского тела, и я с остервенелым воодушевлением пинал его по бокам.
Оплот сдавал. Он хрипел, брызгал кровавой слюной, а взгляд его терял цепкость и осмысленность. Наконец он прекратил сопротивление, опустил руки и откинулся на землю.
– Стоп! – остановил всех Валерка. – Хватит.
Мы прекратили бить его и, пятясь, стали отступать. Оплот не шевелился.
– Убили что ли? – испуганно оглядел всех Паша.
– Не, – ответил Валерка. – Ни хрена ему не будет.
Оплот тут же подтвердил его слова. Он открыл глаза, приподнял голову и, глядя на нас, выдавил:
– Убью. Всех поодиночке.
Мы бросились врассыпную. На пустыре за стройкой собрались и, нервно закурив, стали вспоминать произошедшее.
– Ничё, ничё, – сдавленно посмеивался Валерка. – Хорошо пошло. Пусть теперь знает, что почём.
Мы тоже смеялись, но в душ н могли согласиться с ним. Угроза Оплота была нешуточной.
Первой его жертвой стал я. Два дня спустя злой как чёрт Мухин-старший, в синяках и пластыре, подловил меня в подъезде. Я не дошёл полпролёта до квартиры.
Встреча была недолгой. Он врезал мне, я упал. Подмяв меня коленками, он принялся выбивать из меня дурь, целенаправленно, по-боксёрски, как-то лениво даже опуская кулаки на мою горемычную физиономию. Я потерял сознание.
Очнулся оттого, что меня отчаянно трясли. Мать вместе с соседкой тётей Шурой, ахая и охая, приводила меня в чувство. Мать плакала. Я же плавал в луже крови.
Им как-то удалось перенести меня в квартиру, смыть кровь, перебинтовать. Мать хотела вызывать «скорую», но я её остановил.
Как потом выяснилось, я пострадал меньше всех. Всего лишь вывернутый набок нос и несколько выбитых зубов. Нос я вправил самостоятельно и вроде бы удачно – он почти встал на прежнее место. Паше с Димоном досталось больше – обоих отвезли в больницу. Лишь Валерка, инициатор нашей бойни, успел схорониться. Жил где-то в подполье, у каких-то друзей на другом конце города.
Мать всё время, пока я выздоравливал, вопила и передавала мне тревожные новости с улицы. Оплот якобы грозился сделать меня ещё раз, так как, дескать, он меня пожалел, но теперь сознаёт свою ошибку. Как ни странно, я воспринимал всё это довольно спокойно. Мне не верилось, что Оплот станет бить меня во второй раз.
Так оно и произошло – бить меня он больше не стал. Я вообще его ни разу не видел после этого, так как вскоре уехал. Мать, едва дела мои пошли на поправку, устроила меня на работу. Помощником лесоруба. Уговорила какого-то старого знакомого взять меня. Работать предстояло в соседней области. Я не сопротивлялся.
В день отъезда, на вокзале, меня нашёл Валерка. Мать, бывшая тут же, встрепенулась,