Безобразные девочки снова в моде. Олег Лукошин
выражения. Они касались их внешности.
Подбежав к пацану, я схватил его за шиворот и прижал лицом к пружинящим сплетениям проволочного забора. В груди кипело бешенство.
– Что за дела?! – заорал я. – Тебе башку отвинтить, щенок паршивый?!
Реакция пацана была весьма наглой.
– Ну-ка отпусти! – зло и спокойно ответил он. – Они первые начали.
– Первые? – выдохнул я. – Ты охренел что ли?
Прищурив глаза, пацан смотрел вдаль. Я не знал, что с ним делать. Читать нотации я не умел. Похоже, он почувствовал мою неуверенность.
– Ещё раз, – тряс я его, – я увижу, как ты издеваешься над девчонками, я с тобой не знай что сделаю.
«Не знай что» было особенно неуместным выражением. Пацан усмехнулся на мои слова.
– Ладно, ладно – закивал он, всё так же нагло.
– Ты понял меня или нет? – тряхнул я его ещё раз.
– Понял, – отозвался он.
Я смотрел на него и видел, что ни хрена он ничего не понял. И даже не хочет понимать. «А кого мне бояться?» – мелькнуло вдруг в голове. Новая волна ярости стремительно накатила и сопротивляться ей не было сил. Я развернул пацана лицом и со всей дури врезал ему кулаком в живот.
– А-а-а!!! – выдохнул он.
– Что, нравится? – нагнувшись, шепнул я ему в ухо. – А дальше ещё лучше будет! Хоть одно слово им скажешь – башку отвинчу! Понял?
– Понял, – прохрипел он, и теперь я видел, что он действительно меня понял.
Несколько испуганных школьников взирали на меня из-за забора.
– Кто этих девочек обидит, – сказал я им, – всех поубиваю.
Потом я обнял Лену с Мариной за плечи и повёл их домой. Я чувствовал, что они гордятся мной сейчас. Мне, однако, было не по себе. Проклюнулись угрызения совести. Эх ты, говорил мне внутренний голос, ребёнка избил. А ведь можно было и как-то иначе всё решить.
«Нельзя, – ответил я твёрдо, отмахиваясь от всех угрызений. – Раз он не понимает элементарных вещей, значит надо учить. Теперь будет знать, что и почём в этой жизни».
– Дядя Алёша, а он каждый день нас обижает, – смотрела на меня снизу вверх Марина.
– И другие тоже! – добавила Лена.
– Теперь не будут, – сказал я им. – А если кто попробует, сразу мне говорите.
Мы шли по залитой грязью улице. Приходилось делать виражи, чтобы обойти лужи. Девчонки держали меня за руки.
– Они нас безобразными называют, – продолжала жаловаться Марина. – Уродинами.
– Э-э, да что они понимают! – отвечал я. – Живут на краю света, в богом забытой дыре и ничего не знают, что в мире делается. А в мире сейчас безобразные девушки как раз самые модные. И в фильмах их все снимают, и в журналах фотографируют.
– Что, на самом деле? – спросила Лена, причём так серьёзно, что по спине моей пробежал холодок.
– Конечно! – кивнул я. – Я же везде бывал, всё видел. Было время, когда только красивых сниматься брали, но сейчас всё