.

      А коротко я именуюсь так: электрик перронной службы. Той самой, что на земле принимает самолет в свои объятия: проверяет исправность, поправляет неполадки, готовит к следующему вылету.

      Самолет – сложнейшее порождение человеческого разума, и для того, чтобы он оправдывал свое назначение, требуется внимание доброй сотни людей. Правда, в воздухе им управляют всего четверо; остальные вкалывают на земле. При любых условиях машина должна взлететь и совершить посадку, прибыть вовремя и отбыть без задержки – и здесь круглосуточно кипит работа. В одной нашей смене оперативного обслуживания сорок с лишним человек, хотя на наших руках единственный тип самолета: «Ту-154» главный извозчик «Аэрофлота». Коме нас, электриков, есть эксплуатационники, радиотехники, специалисты по приборам, и еще кого только нет!

      В детстве я был летчиком. Однако жизнь распорядилась иначе; врачи не пустили за штурвал, признав негодным сердце. И тогда я пошел в авиационные техники – выбрал работу, самую близкую к небу из возможных для меня. Дураки говорят, что недоступного избегаешь, но у меня к самолетам «лисы и винограда» нет. Наверное, потому что люблю их очень. Они мне даже снятся; встанешь иной раз и не вдруг разберешь: то ли сон цветной видел, то ли просто с ночной смены пришел.

      Но все-таки изредка откуда-то из глубины накатывает не до конца, видно, растаявшая тоска. И тогда я пытаюсь себя обмануть: урываю свободных шестьсот секунд, нахожу пустую машину, беру штурвал, и… Но увы, вместо неба перед глазами маячит надпись «К взлету не готов». Трудно быть летчиком, не отрываясь от земли, но ведь, наверное, не это главное. Мои «полеты» – не в меру затянувшемся мальчишество, я сам понимаю. Но разве может человек жить всегда серьезно, не совершая над собой безобидных глупостей?..

      «Наша служба и опасна и трудна; и на первый взгляд как будто не видна.» Это не про нас сказано. А жаль: есть в наше работе и то, и другое, и третье.

      Нет, конечно, нас самих ничто не подстерегает, разве что риск зазеваться на перроне и угодить под спецмашину. Но вся наша служба есть непрерывная борьба с опасностью, вернее с ее угрозой. Не для нас – для тех, кто уйдет в рейс на подготовленной нами машине. Ошибка техника не дешевле ошибки сапера, и сомневаться нам нельзя, надо перепроверять еще пять, десять, двадцать раз – сколько потребуется для абсолютной уверенности. Потому что в воздухе никогда ничего не исправить.

      Смысл жизни… О нем пишут и говорят много, даже чересчур. Но, по-моему, за особым смыслом гонятся те, кому просто нечего делать. Мне же искать его не приходится, я доволен своей жизнью и профессией. Даже представить себе не могу, как можно жить, занимаясь нелюбимым делом.

      И мужики у нас хорошие; с ними не заскучаешь. Конечно, всякое случается, но друг на друга не рычим, а это при нашей напряженке не последний фактор.

      Правда, с некоторых пор поползли слухи, будто вскорости