Загадка тайного послания. Михаил Курсеев
столе, когда я уехал из Лондона!
– Он был в вашем доме? Что ещё пропало?
– Ничего из того, о чём я знаю. Но, – чёрт возьми, Пансо, он был здесь! Он сидел в моём кресле, лежал на моей постели, готов поспорить на что угодно, он срал в моем туалете, потому что не контролировал себя!
– Воры-взломщики поступают так часто – это правда, прямо посреди ковра.
– Пансо, я думал, что это какой-нибудь безобидный болван. Теперь я так не думаю. Это – уже «бросает в дрожь»! Один британский обозреватель назвал вторую книгу Мортона «американской фантазией на тему бросающего в дрожь представления». Получается, что посеешь, то и пожнёшь.
Бесстрастное лицо Пансо, похоже, одеревенело. Он уставился на Мортона. – Не понимаю, к чему вы это.
Мортон встал и прошёлся взад-вперёд по комнате. – Думаю, это связано с подражанием.
– Эй, я теряю нить.
– Подражание – самая искренняя форма лести. Претендующие называться писателями, подражают тем писателям, которые это написали – «игра в старательное обезьянничание», так это называл Стивенсон. Думаю, что Альберт Джадсон может быть уже на несколько миль впереди этого.
– Значит, вы считаете его сумасшедшим.
– Не знаю. Но это вызывает страх, когда вот так обнаруживаешь что-то своё, что кто-то взял целиком. Он даже может искренне верить, что это он сам написал.
– Вы имеете в виду то, что, если он знает, что это ваше, то он просто честный воришка; а если он думает, что это его, то он сумасшедший – правильно? Боковой стороной ладони Пансо сделал небольшую складку на своей мягкой шляпе. – Вы думаете, он опасен?
– Как я могу знать?
– Так, он ударил вас кочергой. Я думаю, нам лучше будет приставить к вам кого-нибудь, кто бы понаблюдал, не преследует ли он вас.
Мортону не понравилась идея соглядатаев.
– Он может оказаться просто ребёнком, которому без ума хочется быть кем-то.
– И этот «кто-то» – вы?
– Искренне надеюсь, что нет.
Мортон не был поклонником новой псевдонаучной психологии, но он немало прочёл у Крафт-Эбинга[31] и Джеймса,[32] чтобы знать, что существует особая форма фантазии, переходящая порой в навязчивое состояние. Фактически, он иногда писал об этом, хотя несколько по-другому, называя это приведением или демоном, а не аспектом личности. Сейчас он размышлял над тем, не использовал ли Альберт Джадсон слово «демон» в заглавии как намеренное подражание. Или это было некое отождествление? Может он хочет скрываться под личиной кого-то ещё.
– От чего? Вы в своей сказочной стране, Мортон. Пансо поднялся. Он покрутил своей шляпой на пальце и напялил её на макушку. – Отправлял вам любовные письма, типа того, так?
– Вы представляете это как-то по-женски – как страсти школьницы. Фрэнк говорил нечто подобное.
– Да? – Пансо вскинул брови.
– Да, звучит похоже на это.
– Мортон, у вас есть его письма?
– Я сжёг их в тот же день, как вернулся домой. Нет, постойте, может одно и сохранилось, то, что пришло вчера. Он опустился на
Барон Рихард фон Крафт-Эбинг,1840–1902 – австрийский психиатр, сексолог, исследователь человеческой сексуальности, директор приюта для умалишённых. Автор терминов садизм и мазохизм, по имени современного ему писателя, Леопольда фон Захер-Мазоха, чья автобиографическая новелла «Венера в мехах» – о желании главного героя быть поротым, мучимым и обращённым в рабство прекрасной женщиной.
Уильям Джеймс 1842–1910, – американский философ и психолог, один из основателей прагматизма и функционализма. Джеймс рассматривал сознание как индивидуальный поток, в котором никогда не появляются дважды одни и те же ощущения или мысли. Одной из важных характеристик сознания Джеймс считал его избирательность. По Джеймсу, сознание является функцией, которая, по всей вероятности, как и другие биологические функции, развивалась потому, что она полезна». Исходя из этого, он отводил важную роль инстинктам и эмоциям, а также индивидуальным физиологическим особенностям человека.