Симулякры. Макс Ирмелин
не требуя никаких объяснений и не удерживая ее.
Она подошла, поцеловала меня в щеку и заверила:
– Ты и вправду редкий человек, я очень ценю тебя, не думай, что я о тебе плохого мнения.
«Не думай, пожалуйста, что я о тебе плохого мнения, – передразнил ее Блинк, – но Ян лучше! Ха-ха-ха!» – «Боже мой, – мелькнуло у меня в голове, – какой же я двуличный, я просто рассчитываю ее вновь завоевать».
Неожиданно Майя обняла меня и поцеловала в губы. Воспользовавшись моментом, я принудил ее прилечь на диван и стал целовать. Она не сопротивлялась, позволила раздеть себя. Все произошло быстро и безрадостно. А потом она стала безучастной и отрешенной. Тем не менее эта случайная близость сразу сняла накопившуюся напряженность. И после случившегося что-то изменилось. Как будто мы остались мужем и женой и будто так и будет впредь. Я даже предположил, что она готова пересмотреть свое скороспелое решение и остаться хотя бы моей любовницей. Я не хотел терять эти тонкие изгибы и линии шеи, лица, эти непритязательные глаза чайного цвета, припухлые губы, изящные пальцы – все вместе и каждое по отдельности. Между тем в ее высохших глазах читалось смятение как отражение моей боли.
Мы с полчаса лежали молча, наконец я предложил Майе пройтись по магазинам, чтобы купить ей подарок ко дню рождения, до которого оставалось десять дней. Немного подумав, она согласилась, и сказала, что хотела как-то купить платье, которое видела в торговом центре «Валдай» на Новом Арбате.
Нам удалось припарковаться на задворках Дома книги. Когда мы вышли из машины, я взял ее за руку и почувствовал, что должен говорить о чем угодно, лишь бы не молчать, чтобы не терять ту эмоциональную близость, которая неожиданно установилась между нами. Но о чем можно говорить с женщиной, с которой прожил десять лет? И я почувствовал, что мне нечего сказать, что я не знаю, о чем говорить со своей женой, которая чуть не стала для меня навсегда чужою. И если раньше я не замечал, когда мы молчали, то теперь, напротив, болезненно воспринимал свою немоту. У меня не было нужных слов да и чувств тоже, мною владел только страх потерять ее. Казалось, что мы всегда были чужими, и мое молчание как бы подчеркивало это.
Майя тоже молчала, она словно ждала, что я найду нужные слова, чтобы заполнить ими пустоту, разверзшуюся между ними. Я хотел говорить – и не находил слов.
Она шла спокойно, как будто ни о чем не думая. Каждый ее жест, малейшее телодвижение я воспринимал как безупречные проявления женственности.
После многократных переодеваний и примерок Майя отказалась от вечернего платья из полупрозрачного шифона, зато присмотрела себе джинсы и куртку. В другом магазине принялась разглядывать посуду, а я только молча кивал головой, соглашаясь со всем, что она говорила, расхваливая тот или иной товар. В особенности ей понравился фарфоровый чайный набор, и она спросила, не купить ли нам это. Она на мгновение просияла, глядя на меня, но тут же погасла, вспомнив, видимо, ситуацию, в которой мы находились. Ее вопрос привел меня в приятное замешательство. Если она действительно