Траектории СПИДа, или Трагические страницы жизни Настеньки. Евгений Бузни
с едва теплящейся в лепестках жизнью и слабой надеждой расцвести вновь, привлекая к себе внимание своими лучшими красками.
Сидя в вагоне метро, Настенька не вспоминала свою жизнь и то главное, что сломало её, как трактор. Времени в тот момент для воспоминаний было мало. Мне же хочется помочь читающему эту жизнь суметь не то чтобы не осуждать девушку за её дальнейшие поступки, которые ей, разумеется, не следовало совершать, но попытаться понять её, посочувствовать и подумать ещё и ещё раз о причинах и следствиях. Поэтому мне придётся самому рассказать, что же случилось с нею всего год назад. Впрочем, начало всему лежало гораздо раньше.
Трагедия ломки
Врачи, особенно наркологи, и те, кто хоть краешком жизни касался вопроса наркомании, не говоря уже о тех, кто впрямую пристрастился к чуме нашего века – наркомании, прочитав название данной главы, поторопятся сделать для себя вывод о том, что наша героиня стала наркоманкой, стало быть всё ясно и главу можно пропустить, не читая. Но такое заключение было бы явно поспешным и полностью неверным.
Наша Настенька никогда не пользовалась наркотиками и не питала ни малейшего желания знакомиться с ними. Но русский язык чрезвычайно богат на омонимичные значения многих слов, так что слово «ломка» в данном тексте подразумевает не ломку после приёма наркотика, а совсем другое, хотя должен сказать, что адски, мученически, смертельно болезненная наркотическая ломка (научно это, кажется, называется трудным словом абстиненция) которая возникает в результате прекращения приёма наркотического средства, к которому организм настолько привык, что без дополнительной дозы яда отравленное уже существо впадает в безудержное расстройство, корчится и дёргается от боли, будучи готовым разломаться хоть на тысячи кусков и кусочков и даже умереть, лишь бы не ощущать ни секунды этой смертельно-страшной боли, и потому существо кричит и стонет только об одном – яду, ещё яду. Так вот эта физически невыносимая боль ничуть не страшнее фактически той духовной ломки, которая началась у миллионов людей в эти несчастные годы.
Если прежде уничтожали людей довольно часто совершенно незаслуженно (правда трудно себе представить, если поразмыслить, какая смерть может считаться заслуженной, когда каждый именуемый преступником является фактическим продуктом природы и окружающего общества, этаким симбиозом, в результате которого сам он вообще-то не виноват, по сути, словом вопрос дискуссионный), и об этих смертях и их виновниках давно трубят все, у кого есть мало-мальски хоть какая-то трибуна, то есть газеты, журналы, радио, телевидение и прочее и прочее, то теперь тысячи людей гибнут сами, бросаясь под колёса движущейся махины истории в метро, на автотрассах, срываясь инфарктами, прерывая течение душевных переживаний пулями навылет, судорогами в петлях, рвотами мгновенно действующих ядов.
Другие тысячи гибнут в неожиданно