Линия жизни. Владислав Михайлович Погадаев

      Ну, и ещё один эпизод, связанный с Палазной, который круто изменил жизнь всей нашей семьи. В комнату на втором этаже – там жили соседи – вела крутая лестница. Вот с этой-то лестницы я однажды и вертанулся, а, падая, поймал гвоздь, который воткнулся прямо под левую коленку. Через несколько дней нога распухла, поднялась температура, ходить я не мог – в общем, определили меня в хирургическое отделение больницы города Пермь (в то время– Молотов) разумеется, вместе с бабушкой. Мне сделали операцию и, по словам бабушки, убрали гноя с целое куриное яйцо. Как оперировали – не помню, а вот перевязки запомнил хорошо: меня клали на операционный стол и несколько человек держали, а я орал: «Тётеньки, вы нехорошие!» Материться к тому времени я ещё к счастью не научился – это умение пришло значительно позднее. Доктор забивал рану бинтом, пропитанным лекарством, а на следующий день, присохший, из раны вытаскивал. Вот такая экзекуция! Бабуля плакала вместе со мной. Два больших шрама под коленом остались, как напоминание об этой истории.

      Однажды в больницу приехал отец, и они о чём-то долго разговаривали с бабушкой – бабуля опять плакала.

      А я шёл на поправку. Вскоре меня выписали, но свою мать я увидел только через тринадцать лет. По показаниям заинтересованных лиц, отец заявился домой пьяным, приревновал её неизвестно к кому и начал избивать. Мать забрала Юру с Валеркой и скрылась в неизвестном направлении.

      Много лет спустя от брата Юрки я узнал, что ушла она к подруге Маше, у которой и жила с детьми некоторое время, пока баба Дуся не забрала их к себе в Добрянку, где мать устроилась работать учителем начальных классов. Проучительствовала она ровно год, разбив немало линеек о Юркину голову – в том же году брат пошёл в первый класс – а затем вернулась обратно в Палазну и определилась на прежнюю работу – в санаторий.

      Нас в посёлке к этому времени уже не было: вскоре партия отправила отца валить лес в Верхотурский район на станцию Платина. Естественно, оставшиеся члены семьи последовали за ним. Начинался интересный платинский период.

      Платина

      А время вообще было интересное: скомандовала партия осваивать лесные просторы Родины, и отказаться ты, как истинный партиец, не имеешь никакого права.

      Поселили нас в бараке на четыре хозяина. У каждой семьи имелась собственная кухня и одна комната. Кухня, с большой русской печью, являлась также столовой, да и одна кровать вмещалась, опять же возле входной двери – наше законное с бабушкой место. Платинский лесоучасток Верхотурского леспромхоза тогда только развивался, и мой отец принял