Линия жизни. Владислав Михайлович Погадаев
в любую погоду практически в тех же условиях, что и на улице.
Перевозка грузов на складах выполнялась лошадьми. Конный двор и стоящая рядом кузница стали самым любимым местом игр для меня и моих старших друзей. Но это потом.
А пока отцу, видимо, стало скучно жить таким коллективом, и после очередной поездки в Свердловск он приволок мне «маму с двумя братиками». Где он раскопал это сокровище, так и осталось тайной.
Бабуля очень переживала появление новой пассии. И, как оказалось, не зря. Однажды, оставив меня на попечение папиной жены, бабушка поехала в Свердловск: со здоровьем у неё не всё было в порядке, намечалась операция. Думаю, поэтому она и переживала, оставляя меня на новую маму. В городе бабушка остановилась у своей сестры Анфисы – тёти Физы, как мы её звали. К слову сказать, и в будущем при поездке в Свердловск мы всегда останавливались только у неё.
Пока бабушка жила в городе, где была вынуждена задержаться по состоянию здоровья, она выслала домой несколько посылок. Даже не скажу, что в них было. После возвращения бабушка решила выяснить, что же мне перепало из тех посылок, и когда узнала, что ничего, состоялся разговор с отцом. Не знаю, о чём они там говорили, и какие были поставлены условия, но новую жену батя немедленно эвакуировал обратно по месту постоянного проживания вместе со всем приплодом. По характеру бабуля была очень мягким человеком, но если затрагивались мои интересы, да ещё таким беспардонным образом, могла быть очень упорной.
Кроме того, я думаю, она не теряла надежды на возвращение моей матери. Несмотря на все перипетии, бабушка, как потом выяснилось, очень её любила, всё время искала и, в конце концов, нашла. Но это случилось немного позже.
А пока впереди зима, и я в первый, но, увы, не в последний раз заболел воспалением лёгких. Бабушка, в очередной раз проявив характер и сломив сопротивление отца, повезла меня в Свердловск. Не знаю, кто посодействовал, но меня, уже тяжелобольного, положили в институт охраны материнства и младенчества – ОММ. Одного, без моей бабули! Навещала меня там Людмила, младшая дочь тёти Физы. Не помню, сколько я пролежал в больнице, наверное, не меньше месяца, но врачи поставили меня на ноги.
И вот день выписки. За мной приехала Людмила и повезла домой, на улицу Шейнкмана,19, где они всей семьёй проживали в подвале элитного, по тем временам, дома. Жильцы его тоже, как видно, были непростые: на скамейках во дворе почти всегда сидели солидные женщины в нарядных пальто и шубах и прятали руки в красивые меховые муфты. Зимой во дворе заливали каток, на котором ребята играли в хоккей. Да и просто катались на коньках. Дом мне казался огромным, а двор – очень большим. Вот только тёте Физе и дяде Гане, её второму мужу, досталась одна небольшая комнатка в подвале, да и то потому, что он работал дворником в этом элитном доме.
Надо сказать, что до революции дядя Ганя, обладавший уникальным голосом, пел в опере. Как случилось, что он закончил свою карьеру с метлой и лопатой, я не знаю.
Людмила очень быстро доставила