Горький запах осеннего леса. Короткая проза. Юлия Добровольская
к кожа молодого тела, приятная, как свежие фрукты, обнадёживающая, как утренний ветер… Ужасно хочется, чтобы такие книги читались в ранней молодости, когда закрепляются принципы, представления, схемы поведения, пусть как можно больше людей обратят внимание на простые принципы устройства жизни – счастье есть, его не нужно добиваться, бороться, сражаться с миром, с собой, его нужно видеть, брать, чувствовать, жить.
Героини романов и повестей Добровольской очень разные женщины, но объединяет их одно – внутренняя свобода, которая либо дана изначально, либо неизбежно прорастает, крепнет и меняет взгляд на всё.
Каждая книга Юли – манифест. И главное в этом манифесте – призыв к той самой осознанности, призыв к проживанию жизни, а не прозябанию в рамках стереотипов, навязанных нелепых догм, слепо принятых как руководство и жизненный план. И самое ценное, что во всех таких разных историях, героиня приходит к этой осознанности, и происходит это убедительно и достоверно, чувствуешь, как автор сопереживает персонажам, любит их, любит жизнь вообще, любовь эта всеобъемлюща и созидательна.
Роман длиною в жизнь
После долгого поцелуя у едва захлопнувшейся двери дыхание обоих сбилось на поверхностное и неровное. Но потом быстро вернулось в обыденный ритм.
По чашке кофе: ему чёрный, ей со сливками.
Пили молча. Да и о чём им разговаривать? О любви друг к другу? Так об этом не разговаривают. Словами, во всяком случае… А обо всём остальном и словами – о работе, семье, планах на жизнь и отпуск – они в другом месте говорят.
Вот позавчера, в субботу они встречались по спонтанно возникшему поводу. Её мужу презентовали неимоверных размеров бутылку виски – подобные выставлены в супермаркетах с такими многозначными ценниками, что она даже не пробовала вникать в их стоимость – ну и не откупоривать же в одиночестве! Быстренько соорудили крылышки барбекю, не слишком задумываясь о сочетаемости напитка и блюда: мы, народ простой, неискушённый, если это напиток, то вот это – закуска. И позвонили, разумеется, самым близким. Так вот, позавчера она узнала от его жены, что младшая, слава богу, наконец-то стала девушкой – все дружно переживали: шестнадцатый год, а ничего…
Он расслабил узел галстука.
Она откинула голову, тряхнула волосами, скрутила их в жгут и завязала на макушке узлом. Они, конечно, рассыплются, но это потом.
С шершавым свистом шёлковый галстук юркнул концом в петлю и повис в его руке укрощённой серой змейкой.
Она сняла кольца и положила рядом с чашкой.
Дальше опять был его ход. Он принялся расстегивать рубашку: верхняя, самая тугая пуговица, три на груди, две на животе.
Она отёрла салфеткой остатки помады с губ.
Он скинул пиджак и выпростал рубашку из брюк.
Она поднялась со стула, подошла к дивану и потянулась за бельём, лежащим в пакете на кресле рядом.
Он лёгким движением разложил диван.
Она привычно быстро постелила бельё.
Теперь они стояли лицом друг к другу.
Она сняла джемпер.
Лифчиков она не носила отродясь. Грудь уже была не такой упругой и молодой – возраст, трое детей – но она не стеснялась себя, она знала, что для него это не имеет значения.
Обычно им хватало пары часов.
Если вдруг выдавалось больше времени, это их только радовало. Если меньше – не огорчало: сладость близости вообще перечёркивала все огорчения жизни. Да и настоящее огорчение постигло их лишь однажды.
Случилось это тридцать с небольшим лет тому назад.
* * *
Весенний день словно был создан для праздника.
С утра по городу полоснул внезапный озорной тёплый ливень. Он был таким задорным, что, казалось, именно после него так же внезапно и разом рванула наружу затаившаяся в лакированных почках зелень.
Каштаны выставили свои бледно-зелёные вопросительные ладошки, будто проверяя: что, дождь уже кончился, можно выходить?
На липах появились сонные резные листочки – не такие энергичные и смелые, как на каштанах, но тоже полные любопытства.
Трава потянулась в рост – казалось, даже слышен шорох, с которым самый шустрый верхний росток выползал из объятий нижнего, нижний из едва оформившегося, а едва оформившийся – из земли.
В этот день было много свадеб. И в том числе – их.
Все свадьбы похожи одна на другую – с цветами, шарами, гостями, криками «горько», смехом, песнями до хрипоты и танцами до упаду. И у них всё было, как у всех.
Было им по двадцать одному году. Он недавно вернулся из армии. Она заканчивала четвёртый курс своего любимого университета на своём любимом факультете философии.
Как получилось, что в столь судьбоносный день они оказались в разных местах: он в кафе «Радуга», а она в студенческой столовке?..
Вот