Шлем Громовержца. Почти антигероическое фентези. Николай Сайнаков
потолка обвалился, обнажив свежую необожжённую глину, Оборотень остановился, вытащил меч и принялся неуклюже тыкать им, пробивая путь наверх. Спутники его, задыхаясь, подползли ближе и улеглись кто где, равнодушные к тому, почему произошла задержка. Да и трудно было что-то разглядеть в этой тьме. Оборотень тоже почти ничего не видел, но мысль добыть свет даже не приходила в его измученную голову. Он тупо крошил мечом глину, весь подчинённый только одной цели – пробиться наверх, к воздуху.
Дыхание хрипло рвалось из груди, руки тряслись, ноги отказывались держать, движения становились всё медленнее. Силы были на исходе, когда к нему протиснулся Святомор, молча стал помогать, а потом и вовсе сменил его, встал во весь рост и долбил, кромсал глину, не обращая внимания на то, что она сыпется ему прямо в лицо.
Слежавшаяся масса поддавалась плохо, а Святомор задыхался всё сильнее, но жить хотелось ещё больше. Он пробился уже на вытянутые руки, глина скрипела на зубах, но как рыть дальше? Меч уже не доставал! Святомора захлестнуло отчаяние. Им не выбраться! Но отчаяние словно удвоило силы, пинками, не чувствуя боли, он выдолбил в плотной глине ступеньку, вторую, поднялся на них и принялся копать дальше – судорожно и спешно. Сознание мутилось всё сильнее и сильнее…
Оборотень услышал, как Святомор вывалился из дыры и подполз к нему. Похоже было, что княжич потерял сознание. Теперь уже Карислав полез рыть дальше. Оборотень, дыша как выброшенная на берег рыба, прислушивался, как идёт работа, пока не убедился, что остановки стали длиннее, чем само дело. Буквально выдернув из дыры Карислава, он полез туда сам. Мускулы болели от напряжения, грудь грозила разорваться, когда наконец пошла земля, корни… Ещё немного, чуть-чуть…
Меч провалился в пустоту. Оборотень рванулся, принимая на плечи груз оставшейся сверху земли, и вырвался наружу, чуть не ослепнув от яркого света.
– Воздух! – заорал он счастливо, подтянулся на руках, вылез и начал быстро работать мечом, расширяя дыру. А потом, видя, что никто не спешит за ним, снова нырнул в затхлую вонь подземного хода.
XXIII
Велена очнулась оттого, что кто-то хлопал её по щекам. Она открыла глаза и увидела, что лежит на коленях у Оборотня, который пристально смотрит ей в лицо. Ответного взгляда Волк не выдержал, отвёл взор, встал, осторожно опустив её на землю.
Вокруг было светло так, что после подземелья даже слезились глаза. Правда, неба всё одно почти не было видно, только мощные кроны деревьев в вышине. Воздух – чистый, пропитанный запахом листвы, наполнял её грудь. Велена приподнялась на локтях. Венеды – испачканные и измученные, сидели неподалёку.
– Вот, думаю, бесславная кончина – крысы живота лишают, – рассказывал Карислав. – Все штаны погрызли, сапоги прохудили, только кольчуга меня и спасла…
Подле него сидела Золотинка, умудрившаяся сохранить в чистоте лицо и волосы. Она расчёсывалась, с улыбкой слушая Горимирова дружинника.
Святомор