Шлем Громовержца. Почти антигероическое фентези. Николай Сайнаков
я! Сказано, велено по кругу водить, за то ты и обещан. Должен меня покатать, побаловать, в замирье вернуть.
– Ну а мне-то что? Я тебе не обещал.
– Нашёл! – крикнул впереди Карислав. – Есть полянка!
XXVII
На кикиморовой полянке царила мрачная, нехорошая красота. Вокруг утоптанной, ровной площадки стеной стояли выворотни и пни, сплошь заросшие гиблыми и необычными грибами. Вино-красные, снежно-белые, лазурные, со шляпками, словно покрытыми черепицей или дранкою, как княжьи терема. Другие – зубчатые, бородавчатые, похожие на веретена или решётчатые, рогатые как волы, острые как копья, похожие на короны, маслянистые, лакированные, матовые, с бородками и юбками. Такие, какие едва можно себе представить и таки, какие не выдумать вовсе. Только одно у них у всех было общее – суть. Суть не добрая, мрачная и сырая. От них веяло гнилью, плесенью, болезнью и сладким до приторности дурманом.
– Они как видения, – словно сама себе проговорила Золотинка. – Какие-то нереальные, сумрачные, но красивые.
– Может и красивые, – почти согласился Карислав. – Только я этой красоты не вижу. Тут как в могиле или в подземелье воняет. И небо – испарениями затянуто, не поймёшь, то ли день, то ли вечер.
– А что, кикиморы здесь нет? – удивился Святомор.
– Она нам так просто не покажется. – Оборотню с трудом удавалось отрешиться от слышавшихся ему плевков и ругательств. – Но кровь ей попортить теперь в наших силах.
– Может, сначала отдохнём? – тихо спросила Велена. Выглядела она совсем измученной и еле держалась на ногах.
Тут и Оборотень почувствовал страшную усталость, понял, что ссутулился дальше некуда, дышит тяжело и натужно. Он выпрямился, обратился к венедам:
– Ежели сядем – не встанем уже, грибные духи нас одурманят. – Повернувшись лицом к лесу, он закричал:
– Кикимора, отпусти нас по-доброму. Мы тебя не трогали и ты нас не тронь. А не то – мы твой сад любимый попортим, духов поразгоним.
Ответом была тишина.
– Ну что ж, ломать – не строить. Крушите всё грибное, что вокруг видите.
– Жалко. – Золотинка присела возле похожих на солнышко грибков.
– А уж как кикиморе жалко! – заметил Оборотень, пинком сбивая коричневых, слюнявых толстячков, похожих на червивые боровики. Навья за его спиной завизжала от удовольствия.
– Эх, ухнем! – сын Велемира взмахом топора снёс головы целому семейству, рубанул покрытую бородавками толстую шляпку.
Замелькали мечи Святомора и Велены, брызги, пыль и грибное крошево полетели в разные стороны. И в ответ почти сразу пошёл дождь, забарабанил с ветвей крупными каплями, полил так густо, что венеды враз промокли. Но не для того, чтобы их промочить вызвала кикимора колдовской дождь. Едва первые капли впитались в землю, как мох на выворотнях зашевелился и на месте только что срубленных или растоптанных грибов полезли