В жизни рано ставить точку. Сергей Протянов
видит он в глазах других,
Как будто он живет в стране глухих,
На равных говоря с богами,
Он попирает бренный мир ногами…
Не Родина, Россия продается
Частями – оптом, в розницу, в разнос.
И сам собою возникает тот ещё вопрос:
«О Русь! Куда же ты несёшься,
К каким туманным берегам?..»
По фигу мне всё давно,
По фигу дешёвый мне лиризм,
Не зашторено моё окно —
Исповедую души нудизм!
Как рикошетом камень брошенный,
Последний всплеск души,
А будут ли
Свидетели опрошены,
Свидетели души?..
Всё уже горизонт и призрачнее дали,
Всё тоньше, невесомей нить судьбы,
Всё то, о чем так страстно мы мечтали,
Всё то, что не сложилось, не сбылось…
Всё преходяще в этом мире —
Богатство, деньги, слава.
Ты наг пришёл и наг уйдёшь,
С собою скорбные пожитки взяв…
И будет труден вечный путь души
К бессмертию, нетленности…
Когда в лицо мне дышит Вечность
Я плачу, не вытирая слез,
Миров различных бесконечность —
Круговорот туманностей и звезд…
Все пройдёт, как всё проходит —
Не возвращаясь, не повторяясь,
Все пройдёт, останется лишь сон —
Сон длинною в жизнь…
Уходит почва из-под ног —
Я перестал писать стихи,
Лишь тот, кто на ветрах продрог,
Поймёт, что значит страсть души,
Летела жизнь на перекладных,
Не ведая дорог судьбы.
И не было ни мёртвых, ни живых —
Пустыми были все гробы!
Летела жизнь – всё те же были колеи…
На тонкой грани Бытия,
Как лезвие ножа,
Вся жизнь твоя,
Поэт…
Так. Душа прошла над бездной.
Как по тонкому по льду,
Стены уходили вниз отвесно,
Унося с собой беду…
И липнут мысли все к бумаге,
Не устает писать рука,
Маяк затерянным в тумане —
Неизлечимая хандра…
Когда же завершу свои земные я дела —
Мне будет делать нечего на этой планете!
Но вряд ли рукописи сожгу я до золы, дотла —
Пусть ветры разнесут мои листы по белу свету!
О бесконечность мироздании,
О недосказанность стиха,
О музы легкое дыхание,
О непослушная рука…
Одна, но пламенная страсть – стихи,
Текущие рекой из ниоткуда в никуда,
Так будь же счастлив ты, плывущий
Среди незримых, туманных берегов…
Кто не стоял над бездной —
Не видел свет