Призрачная вечность мальчика. DOM
придержал её за руку.
– Но, тётя Коралина, я не могу в школу пойти!.. – еле вымолвил я, уже не надеясь её адекватной реакции.
– Так, так, так, дорогой мой… Может, стоит поговорить? – ответила она явно обеспокоенно, кладя сверху на мою руку свою и подхватив её длинными мягкими пальцами у ладони.
Моё сердце зашлось выбивать безобразный ритм по рёбрам; я боялся поднять на тётю глаза, чтобы не взглянуть в «её», которые, согласно моему пониманию, должны были измениться до неузнаваемости.
– Ну-у-у не-е-ет… Просто мне бабушка сама говорила, что школа… – пролепетал я, но не успев досказать, тётя переиначила и продолжила «мою» мысль:
– Конечно же, будет служить развитию твоей личности, Йозеф, – убеждённо кивая, докончила она. – К тому же школа эта особенная, тебе там будет хорошо… Ты ведь раньше, насколько я знаю по рассказам твоей бабули, тоже туда ходил? Я бы сейчас, будь на твоём месте, беззаботно вернулась бы в свои школьные годы, а так – это детский лепет. Ты пока ещё не знал трудностей, сынок!.. – убеждённо сказала она и вновь поникла.
«Но я знал! – перебил её я, но, изначально, в своих мыслях, так неаккуратно вырвавшихся наружу бурчанием под нос (но, по-честному, для меня всегда трудностью являлось взаимодействие и общение с людьми)».
– Что ты сказал? Знал? – недоуменно опомнилась она.
– Знал! – повторил я увереннее и раздражённее.
Я, мальчик, посмел перечить её взрослой невидящей мудрости, и в тот же момент моё сердце съёжилось. Теперь, словесный барьер между нами – по моему ощущению – был снят абсолютно и окончательно, что настораживало мыслью о полной беззащитности перед ней.
Я же утешал себя мыслью: «Самыми успешными становятся не глотающие пачками книжки и тихо существующие, а те, кто полны энергии противодействовать в свою угоду: хитростью; ловкостью; задиристостью. Я же находился в „первых“ из описанных, – и этим гордился! – а вторые, своей уверенной ловкостью, лихо выбивали, и, кажется, продолжат выбивать мной высиженные знания; потом я, униженный, сидел и, видимо, буду сидеть и слушать, как кто-то из этой „банды“ тянет руку, и выкрикивает мои ответы. Когда, – по своему опыту, – ты отличаешься, тебя сторонятся и с удовольствием игнорируют, не минуя унижением и твою личность».
– А ты будь пообщительней, поактивней, ведь ты же идёшь за знаниями, – словно читая мои мысли, продолжила она.
– Теть, да как я только не пробовал!.. – грустно сказал я, умышленно добиваясь её расположения к моей проблеме. – Но видимо я все равно чем-то от них отличаюсь… И я туда не вернусь! Это позорно! – тоном плаксивого моления заверил я.
В свою очередь, на её лице читалась недоверчивость и ухмыляющаяся непроницаемость. Она строго сторонилась своего мнения, безо всяких поблажек для меня. Во мне что-то перещелкнуло. Она будто бы не хотела слышать меня; словно в кривом искажении