Мой Рагнарёк. Макс Фрай
ворон брани, а всего лишь пассажир. «Только сиди смирно, Игг, и ничего не трогай! – напоминала она перед всяким полетом. – Это мои игрушки, и не твое собачье дело, как я с ними обхожусь!»
Этой сероглазой многое сходит с рук – нынче я не охотник до свар. Пусть себе своевольничает. Пока от нашей дружбы есть прок, я готов потакать ее ребяческим капризам. Да и пропадет она без меня. И сама это знает.
Покорный капризам Афины, я никогда прежде не пользовался ее хитроумным орудием убийства по имени Льюис. К счастью, мне нет нужды всякий раз учиться обращению с новым оружием – всякое оружие при ближайшем рассмотрении непременно оказывается одной из несметного числа моих невидимых смертоносных рук.
Пулемет не был исключением. Стоило мне прикоснуться к холодному металлу, и все встало на свои места. Можно было не сомневаться: я сумею привести в действие это устройство, как уже не раз заставлял оживать куда более замысловатые игрушки, придуманные слабыми, но изобретательными людьми, чье стремление услужить смерти всегда вызывало у меня оторопь: им-то это зачем?
Стрельба Афины возвестила о начале битвы. Рыжий песок был так близко, что я вполне мог бы сосчитать песчинки, если бы у меня нашлось время загибать пальцы. Мы принесли на землю ветер; светлые волосы незнакомца взметнулись вверх и зашевелились, как змеи на голове Горгон, о которых я слышал от Олимпийцев, – судя по всему, в будущем нам еще предстояло сразиться с этими скверными бабами.
Я с наслаждением окунулся в изумительную музыку выстрелов. Но почти сразу с горечью осознал, что ничего не происходит. Вообще ничего! Мы не только не убили, но, кажется, даже не потревожили своего будущего врага.
Наконец он неохотно поднял голову. Мне показалось, что наши глаза встретились, но потом я понял, что такого быть не могло: это существо обладало обыкновенным, заурядным человеческим зрением. Наш враг не видел дальше собственного носа. Ну и дела.
Небо становилось все ближе, наш летательный аппарат удалялся от земли так же стремительно, как только что несся ей навстречу. Можно было подумать, что мы удираем, но я успел увидеть, что неуязвимый незнакомец в зеленом плаще с любопытством посмотрел нам вслед, заулыбался еще шире, а потом начал смеяться.
– Ты слышишь, Паллада? Он смеется! – Я почувствовал, что задыхаюсь от гнева.
– Он смеется, как мы сами умели смеяться когда-то давно, – вздохнула она. – И, кажется, я понимаю, почему тебе это так не нравится. Он смеется как бессмертный, а мы с тобой уже утратили это умение.
– Но он действительно бессмертный. Мы же не смогли его убить.
– Наваждение тоже невозможно убить, – улыбнулась Афина. – Знаешь, меня одолевали сомнения на его счет, поэтому и пришлось затеять стрельбу. Бессмертному она бы не повредила. Но только наваждение могло позволить себе роскошь вообще не обратить внимания на нашу атаку.
– Ты хочешь сказать, что он – обыкновенное наваждение?
– Ну, положим, не обыкновенное. И все же именно наваждение. Жаль,