Золотой саркофаг. Ференц Мора
по-мальчишески закричал:
– Подсматриваешь, Титанилла, подсматриваешь! Клянусь жизнью императора, ты все видишь!
– Честное слово, ничего не вижу! – хохотала нобилиссима. – Поверь, дорогой Максентий, я и без повязки зажмурилась бы, лишь бы не смотреть на тебя.
Молодой человек был рыжий и в веснушках, с большой, смахивавшей на лошадиную, головой.
– Погоди же, гадючка! Сейчас ты у меня замолчишь! – пригрозил Максентий и шлепнул ее по бедру, обтянутому покрывалом. – Ну-ка угадай, кто заглушит твое шипение?
Отстранив улыбающегося товарища, он склонился над лицом девушки и в мимолетном поцелуе едва коснулся пунцовых губ.
– Варанес! – засмеялась девушка.
– Не угадала! – захлопал Максентий в ладоши. Он подошел к стене и серебряным стилем сделал отметку на восковой табличке.
Второй юноша, в остроконечной шапке, сбросил с плеч пестрый плащ, и Квинтипор увидел, что у него нет левой руки. Глубоко вдохнув воздух, Варанес опустился на колени и, схватив девушку рукой за плечо, крепко прижался губами к ее рту.
– Задушишь, Максентий! – резко отвернулась нобилиссима и тотчас, смеясь, добавила:
– Нет, это Варанес!
Принцепс свирепо затопал ногами:
– Это обман! Мошенники! Я видел, как он стиснул тебе плечо, – вот ты и узнала его. Что? Верно, не только в игре приспособилась?
– Ты опять за свое, принцепс?! – холодно прервала его девушка, стараясь снять повязку. – Ну-ка, развяжи, Варанес!.. Спасибо, уже готово.
Она бросила разорванную повязку на пол и, повернувшись на бок, приподнялась на локте. Шелковый, земляничного цвета хитон скользнул с плеча, на нежной белой коже еще виднелись красные пятна – следы Варанесовых пальцев.
– Поверь, Варанес, у моей сойки и то ума больше, чем у твоего друга!
И нобилиссима послала воздушный поцелуй вверх, в сторону золотой клетки над входом, где, нахохлившись, сидела пестрая пичуга.
– Кто ты? – наконец заметила девушка Квинтипора.
Магистр, не решившийся ни убежать, ни шагнуть вперед, преклонил колено и, поднимая руку для приветствия, вытер вспотевший от смущения лоб.
– Раб императора, нобилиссима.
– Кто прислал тебя? – Темные миндалевидные глаза ее округлились.
– Его высокопревосходительство начальник дворцового ведомства велел передать принцепсу и нобилиссиме…
Девушка перевела взгляд на клетку и снова занялась птичкой. Принцепс, близоруко щуря глаза, подошел к юноше.
– Что еще придумал старый евнух? Наверно, опять подцепил на невольничьем рынке какую-нибудь перепелочку? Или, может быть, мальчика?
– Их божественность повелитель и твой отец август…
Максентий наклонился и взял юношу за подбородок.
– Клянусь грациями[60], ты девчонка! Геркулесом, дедом своим, клянусь! Меня не обманет твой мужеподобный голос, плутовка!
И рука принцепса скользнула с подбородка юноши вниз. Но Квинтипор вскочил
Грации – римские богини, воплощающие прекрасное, радостное, доброе и вечно юное начало жизни. Соответствуют греческим Харитам.