Тайга, море, человек. Рассказы. Павел Ткаченко
и прибегут, – попросил тот.
До темноты никто, кроме детей и собак, ни разу не присел отдохнуть. Развьючивание оленей, распаковка вещей, установка палатки, заготовка дров, костёр, дымокуры, приготовление ужина, и ещё десятки разных забот помельче – казалось, что и спать будет некогда. Но вот дела наконец переделаны, и перед сном, сидя в палатке у воткнутой в землю лучины с горящей свечкой, Кирьян посочувствовал:
– Хлопотно с таким хозяйством.
– Без него никак. Это и транспорт, и еда, и постель. Вся жизнь на олене держится. Ты вон один, и то к нему потянулся, а семье без оленя совсем никак…
– Да, я бы пешком и половины не прошёл. Эх, мне б одного в качестве носильщика.
– Один плохо. Убежит – где искать? След не увидишь. Стадо ходит – видно хорошо. – Виктор помолчал и переменил тему. – Ты чего не говоришь, куда идёшь? Секрет, что ли?
– Да какой секрет! Хочу посмотреть на места, где знаменитый Улукиткан, проводник Федосеева, обитал. Очень он человек хороший. Человека ведь воспитывает среда. Вот и хочу на неё глянуть.
Виктор внимательно посмотрел на Кирьяна.
– Он из нашего рода был. Я его не помню, но старики говорили, обыкновенный был, как все. А места – вот они. Здесь испокон веку пас оленей наш род. По верховьям Зеи, Учура, Алгамы. Места обыкновенные. Правда, много испортили артельщики. Золото моют, рыбы не стало в реках. Скоро, говорят, через хребет железную дорогу проложат, уголь будут добывать. Зверя не станет. Как жить будем?.. Не станет скоро среды, в которой Улукиткан жил.
В голосе Виктора не было злости на печальное настоящее и мрачное будущее. Годы научили его говорить без страстей. Однако по неторопливым жестам, по их едва заметной медлительности видно было, что будущее это не даёт ему покоя, мучает своей неотвратимостью. Не зная, что сказать, Кирьян молчал.
– На притоке Алгамы живёт охотник. Ему лет 70 уже. Раз в году его видят, когда пушнину сдаёт, припасы покупает. Остальное время живёт один. Много знает. Если повстречаешь, может, расскажет тебе чего… Ну, давай спать…
На второй день Кирьян уже ничем не отличался от остальных наездников. Он всё меньше следил за дорогой и равновесием, и всё больше успевал разглядывать окрестности. Управлять оленем не было необходимости. Привыкший во всём доверять вожаку, тот, словно привязанный, следовал за впереди идущими собратьями по натоптанной тропе. Бездельничая, Кирьян млел. Даже ликовал. Неожиданная оказия сэкономила ему силы, дала отдых, сократила расстояние. В благодарность он пытался даже отгонять от своего олешки назойливых оводов. Он восседал на спине безропотного животного, ощущая себя путешествующим князьком из далёкого прошлого, и думал о том, что ещё два дня назад его посещали чувства, схожие с чувствами бурлака.
Но хорошее всегда быстро кончается. Настало время прощания с оленеводами.
Перед второй и последней в стойбище ночевкой, сидя