Жёлтая виолончель. Сергей Бушов
плащом. Я понимаю, что ноги должны быть, и что я должен их видеть прямо у себя перед носом, но не вижу.
Я устал подниматься, но почему-то чувствую необходимость не отставать. Ничего. Главное правильно дышать. Вдох… Выдох… Наконец, мы пришли. Мы на площадке перед верхним этажом. Она завалена вещами. Одежда, обломки мебели, посуда, книги, набитые чем-то пакеты.
Из одного пакета великан достаёт пластиковую бутылку. Бутылка на секунду скрывается в раструбе его рукава, а затем появляется вновь уже с открученной пробкой. Я принимаю её, прикладываю к губам. Жадно пью. Только сейчас понимаю, насколько хотел пить. Чувствую, какие горячие у меня губы и насколько пропитано жаром дыхание. Мне нужны лекарства. Я совсем заболел.
Великан тем временем даёт мне приличный кусок колбасы. Я сам не замечаю, как он оказывается в моих пальцах. Откусываю. Колбаса отличная, свежая, словно бы только что из холодильника. Где он её взял? Ем не спеша, тщательно разжёвывая.
– Спасибо, – говорю я. – Я очень хотел есть.
– Же мушорки мои, – говорит великан, глядя на меня в упор.
– Все мусорки? – переспрашиваю я. – В Москве?
– Жет, – отвечает он. – Жешде.
Как он умудряется так шепелявить? Как можно говорить «ж» вместо «в»? И где его нос? На месте носа я вижу куст густых чёрных волос. Глаза близко посажены по обе стороны от этого куста. Глаза горят фиолетовым, переливаются, блестят.
– Хорошо? – спрашивает он.
– Да, – подтверждаю я, доедая колбасу. – Спасибо.
– Жошинки, – говорит он, – указывая раструбом на ту пару обуви, что я держу в левой руке. – Яжлоко. Жода. Шолбаша.
– Да, – снова говорю я. – Большое вам спасибо.
– Жвоя ошередь, – его фигура разворачивается, придвигается, нависая надо мной.
– Вы хотите, чтобы я вам что-то дал взамен? – догадываюсь я. – Так у меня нет ничего… Если только обмотки… Или телефон вот сломанный…
– Кушочек… – говорит великан. Его рукав тянется ко мне. Я пячусь, чувствуя недоброе. Упираюсь ногой в низкий подоконник. Из раструба его плаща высовывается огромная костяная клешня.
– Возьмите… – бормочу я. – Возьмите телефон…
– Жет, – шипит он. – Жуку… Дай жуку…
Одна его клешня хватает меня за плечо, стискивает больно, отчего я корчусь и начинаю сползать на подоконник, другая плавает перед носом, точно раздумывая, за что ухватиться.
– А! – кричу я. – А! Отпустите….
Вырываюсь, жмусь к окну.
– Жуку… – шипит он. – Жуку ожай… Иж дше…
Дёргаюсь, мечусь. Лопается стекло. Длинный осколок впивается в моё запястье. Копна волос великана двигается к моему лицу. Я чувствую, как за слоем бороды что-то шевелится, готовое схватить меня, жевать, перемалывать…
Я толкаюсь ногой. Высоко… Ветер подхватывает меня и швыряет вниз. Тёмные этажи за секунду проносятся мимо… Козырёк подъезда, заваленный горами мусора… Дикая боль и хруст.
Мерзко… Отчего у меня на душе было так мерзко? Я шёл вдоль пыльного шоссе, по которому проносились с оглушительным