Еще одна из рода Болейн. Филиппа Грегори
видеть меня так близко к королю, видеть наши взгляды, утопающие друг в друге, желание, подымающееся в обоих горячей волной, королева никогда не выдаст своих чувств, на лице ее написан лишь вежливый интерес. В конце каждой фигуры танца она одобрительно хлопает в ладоши, хвалит танцоров. Вдруг танец кончился, Генрих и я застыли, ни музыкантов, ни танцоров вокруг, чтобы укрыть нас, заслонить. Мы одни, выставлены напоказ, все еще держимся за руки, в молчании не сводим глаз друг с друга, мы вместе. Вот так бы и стоять целую вечность.
– Браво, – раздался уверенный, твердый голос королевы. – На редкость красиво.
– Он пошлет за тобой, – сказала Анна в тот вечер, когда мы раздевались у себя в комнате. Она уже сняла платье и тщательно его расправила на комоде в изножье кровати, положила чепец рядом. Туфельки заботливо поставлены одна подле другой под кровать. Сестра вытащила ночную сорочку и села перед зеркалом расчесать волосы.
Протянула щетку мне и закрыла глаза, пока я нежно расчесывала ее длинные, до пояса, волосы.
– Или сегодня, или в крайнем случае завтра днем. Пойдешь?
– Пойду, конечно.
– Только помни, кто ты, – предупредила сестра. – Не давайся сразу же, с порога. Никаких тайных углов второпях. Приличная комната и приличная кровать.
– Посмотрим.
– Это важно, – нахмурилась она. – Если он подумает, что тебя можно взять как маленькую потаскушку, он тебя возьмет и тут же забудет. Неплохо было бы продержаться чуть подольше. Если отдашься слишком легко, его хватит на раз или два, и все.
Я взяла прядь ее мягких волос и принялась заплетать косу.
– Ой! – вскрикнула она. – Не тяни так сильно.
– А ты перестань поучать. Оставь меня в покое, дай мне самой с этим справиться. Пока что все неплохо получается.
– Это еще полдела. – Она пожала плечами, белыми и гладкими, улыбнулась своему отражению в зеркале. – Любая дурочка сумеет понравиться мужчине. А вот попробуй его удержать.
Стук в дверь. Мы обе замерли. Темные глаза Анны взглянули в глаза моего отражения в зеркале. Я уставилась на нее.
– Вдруг король?
Но я уже открывала дверь.
Там стоял Джордж – бордовый замшевый камзол, тот, что был на нем во время ужина, сорочка сверкает сквозь прорези белизной полотна, на темноволосой голове – бордовая же шапочка, расшитая жемчугом.
– Vivat! Vivat Marianne![14] – Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. – Он приказал пригласить тебя на бокал белого вина. Мне велено извиниться за поздний час, но венецианский посол только что отбыл. Весь вечер говорили только о войне с Францией, и теперь он полон страсти к Англии, Генриху и святому Джорджу. Уверяю тебя, ты вольна поступать, как сочтешь нужным. Можешь выпить бокал вина и вернуться в свою постель. Ты сама себе хозяйка.
– Он уже что-нибудь предложил? – встряла в разговор Анна.
Джордж закатил глаза к потолку и выговорил сестре:
– Немного сдержанности не повредит. Он же не покупает ее, ну,
Да здравствует! Да здравствует Марианна!