Рассказ одного покойника. Консенсус. Свинья во фраке (сборник). Василий Гудин
с моей душой-селезнем, оттого, что опять ее естество, как заправский охотник, мою душу-птицу влет подстрелило. «Ну вот, ты опять злишься, ты меня любишь только в постели, я тебе только для этого нужна», – она же мне на этот счет выговаривает укоризны, чистосердечно и искренне, меняясь ролями с мастерством заправской актрисы.
Стал я даже пускаться на разные мелочи, чтоб выяснить ее отношение ко мне до конца. Прошу ее, к примеру, перед уходом на работу сделать пустяковое дело или, наоборот, что-то не делать, если мужу это не нравится, или делать не так, как обычно. Ну, мелочь самая пустяковая, без всякого значения для нас обоих, выполнить которую – только пальцем пошевелить. Прихожу с работы, что же вы думаете: что нужно сделать – не сделано, а что не нужно делать или делать не так – сделано, как обычно, будто я не того размера мужчина, чтобы отдавать ей свои приказания. Я, конечно, замахиваюсь на нее вопросом: объясните, мол, дорогая жена, как может происходить подобное неуважение к мужу? Она будто щит поднимает – начинает выставлять мне счет на все виды работ, выполненные ее старанием за целый день, – будто я с гулянки вернулся, – а на ту мелочь, для которой только пальцем пошевелить, у нее и времени не осталось. У меня аж закипает все внутри от такой несоразмерности причины и следствия, я раскалываюсь надвое, как будто инороднее тело входит мне клином в душу и ранит ее, душу, кровью. Ну, конечно, скандал, выход эмоций. День-два проходят по-моему и опять все сначала.
Я готов был, как Данко, вырвать из груди свое сердце и растоптать, чтоб не мучилось. Только его горящее сердце рассыпалось голубыми огнями во всю ширь необъятных степей, а мое досадное сердце расползется, наверное, гнусными червями в темные щели. На миру и смерть красна, хорошо рассыпаться по степи голубыми искрами, приятными для глаза людей! Красиво, просто и ясно. Но попробуй он пожить, как я, в узкой щели душевного одиночества, – может быть, тогда и в его потухшем сердце завелись бы черви пожирнее моих. Конечно, это большой героизм – отдать сердце людям, но разве меньший героизм – посреди людей сохранить для себя свое сердце, чтобы потом, когда-нибудь, стать человеком, а не людьми?
Может быть, кому-то из вас моя натура покажется мелкой. Но ведь нигде человек свой характер и отношение к ближнему не раскрывает так, как в мелочах. В мелочах-то как раз настоящий человек проявляется, он ведет себя в них естественно, а в крупных поступках человек десять раз оглянется да взвесит то впечатление, которым он на окружающий его персонал будет воздействовать. Но я только сейчас понимаю, что в природе и между людьми нет мелочей, что все великое происходит из мелкого и высокое опирается на низкое как на свое основание. За совершенно незначащими для большинства людей мелочами скрывается нечто весьма очень важное, доброе или зловещее. Нужно уметь видеть мелочи, но не попадаться к ним на крючок. Часто большое скрывается за малым и малое выдает себя за большое. Понимаю сейчас, а тогда я делал все бессознательно, по какой-то интуиции,