Россия распятая. Илья Глазунов
на сцене нового театра. Вот это – «авангард», вот это – «новаторство»! Поднимите газеты тех лет!
– Ну, думаю, коллега, с Мейерхольдом вы перегнули. Это клевета.
– Так вот, в 1920 году Сталин именно с подачи Мейерхольда без возражений подписал решение, в котором говорилось: «Выражаю свое согласие на выдачу субсидии древнееврейскому театру «Габима». Что примечательно, против сталинского решения дружно выступил еврейский отдел наркомнаца. Они считали ненужным создание театра, говорящего на языке раввинов, имеющего целью «обслуживать кучку еврейских спекулянтов и буржуазной интеллигенции».
– Выходит, среди евреев были и такие, кто выступал против своего родного театра? Да быть такого не может! – удивился Виктор.
– Увы, – развел руками Анатолий, – ведь и внук раввина Карл Маркс тоже позволял себе антисемитские выпады против родного народа. Но я вас успокою: эту точку зрения разделяли далеко не все. Лев Каменев, например, не был одинок среди руководящей верхушки партии, когда восторгался спектаклем «Гадибук» в постановке Е. Вахтангова на сцене нового еврейского театра. «Воплотить в трех актах душу народа, великого в своих достижениях и своих страданиях, – громадная заслуга перед миром», – восхищался он. А на пленуме ЦК РКП(б) 8 декабря 1920 года была горячо поддержана инициатива Ленина о создании «Габимы» и решение Сталина о постоянном финансировании театра. Это тоже, по-вашему, проявление его антисемитизма?
– Сознаюсь, вы меня просто-таки удивляете столь дотошным копанием в документах далеко не первостепенной важности. Мало ли какие резолюции под влиянием ленинского окружения выносил товарищ Сталин? Однако все, что вы рассказали, любопытно.
– Уж такова работа историка, – холодно сказал Анатолий.
– Про «Габиму» мне известно только, что театр этот, кажется, в 1926 году выехал на гастроли в Европу и обратно уже не вернулся, а сейчас работает в Иерусалиме. Наверное, не от хорошей жизни, как вы думаете? – возразил Виктор. – А как оборвалась жизнь того же Мейерхольда? Гения и новатора для многих.
– Ваш намек на антисемитизм Сталина ясен, – отпарировал Анатолий, – Но что же тогда, как не антируссизм, вся кампания большевиков по лишению Родины сотен гениальных творцов русской культуры, среди которых гордость нашей нации – Бунин и Рахманинов, Шаляпин и Бенуа, Репин и Нижинский? И все они, беженцы, так и умерли на чужбине в изгнании…
– Вы знаете, друзья, – вступил я после долгого молчания в разговор, – мне довелось многократно бывать на Западе. И почти у всех историков и советологов общая позиция: Сталин – безусловно антисемит.
– Они только кладут мазки пошире и погуще! – Анатолий лукаво и многозначительно посмотрел на меня.
– И какие же мазки? – полюбопытствовал я.
– Совсем не случайно делается особый упор на учебе юного Сосо в духовной семинарии. Очевидно, с их точки зрения, именно в ней он проникся духом нетерпимости