Улитка счастья. Яша Хайн

      Влажный, тёплый сентябрь, и усталость уже заметнее.

      Море в золоте и нестерпимо маняще-летнее,

      Умирающий год с лохмотьями слишком пёстрыми, —

      Завернуть бы его в кулёк и спрятать под простыни.

      Помнишь зонтики, лужи, мосты и Ригу продрогшую?

      Выжимая рубашки, носки, обнимать промокшую,

      Молодую, дрожащую плоть – под одеялами,

      Впиться в контур синеющих губ, словно кинжалами,

      Культивируя клетки любви от шеи до талии.

      Помнишь? Помнишь, пальцы твои на лице моём таяли?

      Было это – как будто в кино, было и прожито,

      Помнишь мокрую нашу любовь, помнишь? Так что же ты

      Смотришь вдруг сквозь меня молчаливо,

                                                                чуть-чуть опасливо?

      Ты же знаешь, что наши ладони… всё ещё счастливы…

      Искать вину и правду вне себя,

      Смотреть спектакли жизни без билета,

      Глазами улыбаться голубям,

      Прикрывши рот сиреневым букетом.

      Поняв, как в небе облака текут,

      В течение семнадцати мгновений —

      Ловить зрачками солнечный лоскут

      И прятаться за ветками сирени.

      Любить наивно, словно тот лопух,

      Который вечно лезет под повозку,

      Морщинки, ямочки чужих старух

      И неуклюжесть худеньких подростков.

      Прекрасны сказки – ласковой волной

      Согреют сердце и прогонят холод, —

      Когда же этот панцирь голубой

      Был жизнью так безжалостно проколот?

      Спектакли ночи – не моя вина:

      Замкнувши круг, услышим злую повесть,

      Что жизнь, как чаша, – выпита до дна

      И в буднях серых – высосана совесть.

      Очнуться, провожая взглядом тень,

      Услышать – утро зимнее зевает,

      И плещется в дожде весёлый день,

      И ночь в туманной дымке исчезает.

      Понять нюансы, шорохи и отголоски тишины,

      Отмерить яда поцелуев в миллиграммах,

      Вкушая зелье, улететь за тонкий ободок луны,

      Залезть на острый пик своей кардиограммы

      И… распластавшись среди звёзд, влететь, как беглое звено,

      В твой тёплый сон, в котором мы – обручены давным-давно,

      Обручены – голубоватым, тонким ободком луны.

      Субботний вечер, я плыву по сини

      Безбрежных и смеющихся небес;

      Ко мне уже утратил интерес

      И журналист, и город в никотине.

      Гордясь своим присутствием на карте,

      Мечта, прохладным октябрём звеня,

      Рулетку раскрутила без меня

      В хмельном, всепоглощающем азарте.

      Тем временем, ловя тепло по каплям,

      Живя в тени, забыв про календарь,

      Любуюсь – как красуется фонарь

      В прозрачной, нежной луже – и пока я

      Бессилен вслух произнести банальность,

      Пока шершавый мостовой асфальт

      К груди прижал бордовый лист-медаль,

      Пока мечта не рухнула в реальность —

      Я буду здесь. Надеюсь, что когда-то

      Проявит город личный интерес,

      Гадая – как бордовый лист воскрес

      В петлице Неизвестного Солдата?

      Так повезло – сошёл с ума.

      Не то, что был умён уж очень;

      Без обвинений и суда,

      Ведь псих – навечно непорочен.

      В мозгу – прыжки и чехарда,

      И ясность мысли не приемлю:

      Несутся в небе поезда,

      Их окна падают на землю.

      Там из стекла растут цветы,

      Хрустали синей цветоложе,

      Бутон зеркальной чистоты,

      В котором выгляжу моложе.

      И в отражении – ландшафт,

      В нём, головой кивая низко,

      С цветами пьёшь на брудершафт,

      А я стою к тебе так близко —

      Вся жизнь уложена в черты

      И в прядь волос белесой стали.

      Остекленевшие