Белая Рать. Максим Злобин

      Сегодня Бахтало не спалось.

      Он поставил свой шатер на окраине табора, отказался от вина и вообще производил унылое впечатление. А все потому, что слишком многое навалилось на него за прошлые сутки.

      С самого утра пришли цыгане из соседнего клана и сватали своего сына к маленькой Шанте. Вроде бы есть повод порадоваться, но возникает вопрос. А почему до сих пор не сватаются к старшим Вите и Лиле?

      А даже если и станет понятно почему, то возникает новый вопрос. Можно ли девушкам, не нарушая цыганских обычаев, сбрить усы?

      Потом добрая половина дня ушла на поиски пропавшего Шандора. Сорванец вернулся сам, ведя под уздцы краденого рысака.

      Вот и все. Мальчик стал мужчиной. Бахтало должен им гордиться, но обычаи вновь таят в себе подвох. Ну, право дело. Не рано ли пятилетнему мальчишке съезжать от родителей?

      Дальше – больше. Средний сын Чирикло занедужил желудком, а Кхамало и Бахтало Младший вырвали золотой зуб у медведя самого Барона. Тем самым они обрекли своего отца на серьезный разговор и, скорее всего, нехилую повинность.

      Бахтало пригладил волосы рукой. Меж пальцев остался целый клок седых завитушек.

      Трудно растить семерых детей, – подумал цыган. – Начинаю уставать. И ноги уж не те, и в груди все чаще колет без причины. Да и на рожу без слез не взглянешь. Вся в морщинах, будто это и не рожа вовсе, а вешенки.

      Бахтало тяжело вздохнул. Не так, как вздыхают от душевных переживаний, а действительно тяжело – со свистами, хрипами и глубинным бульканьем.

      Хотя, чему тут удивляться? Я ведь не молодею. Время несется вскачь и мне уже двадцать два.

      Свет костров выцепил из темноты два конных силуэта.

      Один – длинный оборванец с мутным взглядом. Второй – полуголый толстяк с рукой, коричневой от запекшейся крови. На секунду Бахтало показалось, что он видел еще и третий, женский силуэт. Но то лишь на секунду.

      – Бахтало! – послышалось позади. – Ну-ка иди сюда!

      Это кричала его жена Земфира. Голос ее был тем самым, настоящим женским цыганским голосом. В нем был такой надрыв и такая глубина, каких не бывает в голосах других народностей.

      – Я занят!

      – Чем ты там опять занят!?

      – У меня покупатели!

      – Какие покупатели в такое время? Иди, помоги! Чирикло опять вырвало!

      – Так убери!

      – Его вырвало в твои сапоги! Я к ним и близко не подойду!

      – Замолчи, женщина! Я работаю! – раздраженно крикнул цыган.

      Ратники спешились.

      – Доброй ночи, – поздоровался Пересвет.

      – Доброй-доброй, мои вы золотые, – Бахтало поклонился путникам в пояс. – С чем пожаловали? Судьбу свою узнать желаете, али с медведушкой силой померяться? А может быть, есть настроение покутить?

      Какой стереотипный цыган, – подумал Пересвет Лютич.

      Слово «стереотип» это анахронизм! –