Белая Рать. Максим Злобин
улыбнулся мужику, а после вновь обратился к его жене:
– И давно это с ним?
– Уж третий день как.
– Выпивал?
– Нет, Пересвет Лютич. Не пьющий он у меня.
Значит не горячка, – смекнул одноухий. – И не грибы. От грибов морочит самое большее сутки. Нет-нет-нет. Тут что-то другое…
– Ведьма она! Ведьма! Не слушай ее!
– Да ну какая же ведьма? – ответил ратник с раздражением. – Глеб, не дури. Ты посмотри, какой дом у тебя богатый. Вон, гляди-ка, даже матрешки есть. И дочь красавица. И жена, того и глядишь украду сейчас.
Хозяюшка улыбнулась. С этой ее улыбкой отпали последние сомнения.
Не могут такие глаза, будь они хоть самыми зелеными на свете, принадлежать ведьме. По неглубоким морщинкам, что обрамляли их, растеклось само добро. А будь у добра свой собственный цвет, так им бы тотчас озарилась вся хата.
– Так что давай, вылезай из угла. Пусти стужу в голову и расскажи спокойно, с чего это ты вдруг супружницу в колдовстве винишь. Расскажи все, как есть. А там, глядишь, разберемся в чем дело.
Позади Пересвета кто-то кашлянул. Не успел ратник обернуться, как заискивающий голос спросил у него:
– Ну что?
Как оказалось, вслед за Пересветом в дом вошла парочка коренастых мужиков, отличных друг от друга лишь по цвету порток, а вместе с ними он… сухой старик с вилами.
– Не ведьма? – полюбопытствовал старик.
– Нет, не ведьма.
– А Глеб? Может быть это Глеб упырь?
– Нет.
– Так может малая? Малая-то с нечистым якшается?
– Нет.
Старик тихонечко взвыл. Уголки его дрожащих губ потянуло к земле. Он бросил вилы и резким шагом двинулся прочь из избы. Один из мужиков, было дело, попытался остановить его со словами: «Володь, ну ты чего?», – но старик в ответ крепко боднул его плечом, послал всех присутствующих к чертовой матери и выбежал на улицу, прикрывая лицо руками.
– Не веришь мне? – спросил Глеб.
– Я верю, – честно ответил Пересвет. – Я верю, что тебе показалось, что твоя жена ведьма. Такое сплошь и рядом, ты уж мне поверь. Помню, случай был. Мужик обвинял тещу в том, что та псоглавица. Мол, псиной воняет и гавкает постоянно. Ну и что ты думаешь? Выяснилось, что она не гавкала, а кашляла. А псиной воняла из-за того, что купила у цыган шапку, которая на поверку оказалась не бобровой, а…
– Так значит, не веришь?
– Глеб, завязывай.
– Я понял! – пастух недобро улыбнулся. – Ты с ней заодно. Вы все с ней заодно.
Ничто так не бодрит обстановку, как нож, приставленный к горлу ребенка. И как это бывает в таких ситуациях, все дружно пригнулись, вытянули руки ладонями вперед и затянули: «О-о-о!».
Сталь ножа коснулась детской шеи. Глеб был настроен серьезно.
Девчонка, маленькая, хорошенькая, послушно застыла, открыв рот в беззвучных рыданиях. Слезы градом, сопли оползнем и слово «мама», кое-как выдавленное сквозь животный