Белая Рать. Максим Злобин
быть тогда, Пересвет Лютич, – сказала она, – мне вытащить из угла нож и распороть вам глотку? А то уж больно вы затянули с разговорами.
За плечами хозяюшки задрожал воздух.
Ее опрятная белая рубаха и красная юбка принялись чернеть, как чернеет береста над пламенем свечи. Сцепившись друг с другом, наряды обычной сельской девки прямо на глазах садились в размере и становились тесным платьем. Облегающим и черным, как вороново крыло.
Тело хозяюшки преобразилось до неузнаваемости. Она стала выше и фигуристей. Платье приоткрыло налившуюся грудь и одну ногу аж до самой талии.
Лицо тоже менялось. Нежная пухлость хозяюшки уступила место другим чертам. Хищный, более узкий разрез глаз. Хищные, более тонкие губы, а за ними хищные белые зубки. Подбородок стал настолько длинным и острым, что им впору было дырявить сыромятную кожу. Расплелась и почернела русая коса.
Не дожидаясь обморока, одноухий закинул в рот рубин.
– Заходи, Пересвет Лютич, переговорим, – сказала ведьма и двинулась вглубь избы.
***
Наблюдая за дракой через окно, дюже хотелось собрать сельских музыкантов. Попросить их сыграть что-нибудь бодрое и веселое под стать зрелищу.
Вот пробежала ведьма, а за ней Пересвет Лютич с топором. А вот уже Пересвет Лютич бежит в обратную сторону, но топор теперь у ведьмы. А вот топор пролетел сам по себе, а за ним Пересвет Лютич, оседлавши ведьму верхом.
Самоцвет под языком справлялся на отлично, но иногда страх все-таки прошибал волшебную преграду. Тогда ратник залезал на печь. Там он тихонечко хныкал и швырялся в ведьму матрешками.
В ответ ведьма колдовством нагоняла жар в печи. Пересвет шпарился, спрыгивал с нее, и бой продолжался врукопашную.
Прыгая по избе и уклоняясь от черных шипов, которые то и дело выстреливали из ногтей ведьмы, Пересвет отметил одну странность. Как только пыл битвы слегка приутихал, нечистая пыталась откинуть крышку погреба. В эти моменты ратник набирался храбрости и отгонял ее прочь.
Мало ли что там может оказаться, – думалось ему. – Или кто.
Прошло полчаса.
Держась за правый бок, Пересвет Лютич привалился потным лбом к печке. В дальнем от него углу избы, на единственной уцелевшей лавке, сидела ведьма. Претящий всему оккультному румянец полыхал на ее щеках.
Ведьма то сдувала со лба прядку волос, то большими пальцами поправляла плечики платья, то обмахивала шею ладонями. Так зачастую ведут себя деревенские бабы, когда передыхают от стирки.
– Тебя где так драться научили? – спросила она и расчертила в воздухе руну огня.
– Ай, твою мать! – вскричал Пересвет, отпрянув от раскалившейся печи. – Да уш явно не в Штаром Пороге.
– Оно и видно, – согласилась ведьма. – Там такому не научат. Ну, так что? Ответишь?
– В дужыне.
Пересвет выгнул спину. Раздался хруст затекших позвонков. Он слишком устал, чтобы бояться и решил, что на минуточку можно позволить себе вытащить рубин изо рта.
– В дружине, –