Мне хорошо, мне так и надо… Сборник рассказов. Бронислава Бродская
Это была непростая, но приятная процедура: густая, приятно пахнущая пена, импортный "станок", после бритья лосьон. Прекрасные мужские запахи. А тут новомодная "Эра". Мягкое жужжание, Гера водит бритву не только по верхней губе, но и по подбородку, по верхней части щеки. Мохнатый детский пушок исчез, лицо совершенно чистое, но в том-то и дело, что у других просто "чистое" лицо, как у девочек, а у него – чисто выбритое, это видно. Гера пошел в школу, побрившись с утра, и на него все смотрели, ну просто не было в классе человека, кто бы не заметил. По-разному конечно смотрели: ребята – с завистью, девочки – с восхищением. Девочки смотрели так пристально, что Гера краснел. Сидел с пылающими щеками, ни на кого не глядя. Неправильно он себя вел, нечего было так тушеваться: ну подумаешь – побрился самым первым в классе! Но, сделать он с собой ничего не мог. Черт, черт, черт! Как глупо! На Геру часто смотрели, а он этого не любил, хотя нет, когда смотрели – это не было однозначно неприятно, что-то в этом было особенное. Гера тогда ощущал себя особенным, да что ощущал .. он просто знал, что он и есть особенный.
В том же 8-ом классе девчонки затеяли постановку спектакля "Три мушкетера". Ему досталась роль Арамиса. А что… он спорить не стал. Киношный Арамис ему и самому нравился: тонкий, красивый, смелый, а главное, в отличии от остальных, умный. То, что надо. Как они тогда ходили по темным школьным коридорам в своих голубых развевающихся плащах с белыми крестами на спине, у пояса болталась шпага, на ногах ботфорты. Гера легко запомнил свои слова, слава богу его герой не кричал, не бесился, даже шпагой махать не пришлось. Арамис цедил красивые цветистые фразы, он разоблачал Миледи, проявляя уместную вескую безжалостность. И опять на него смотрели, это было приятно. Во-время бритья на Геру глядело в зеркале свое собственное лицо: уже затвердевшее, мало подвижное, недетское, с прямым носом, красивой формы губами, тяжелым подбородком. А главное глаза, их цвет и взгляд, сосредоточенный и чуть ироничный. Гера мало говорил, почти не смеялся, даже улыбался редко, и именно взглядом он научился передавать мельчайшие оттенки своих мыслей, отношения к происходящему. Взгляд, обращенный на другого был то жестким, то понимающим, то смешливым, то пренебрежительным. Тот, кто решался смотреть Гере в глаза, мог там все прочесть, все, о чем Гера молчал. И все-таки у тех, кто хорошо его знал, всегда было ощущение, что хоть Геру и можно "прочитать", но там где-то глубоко есть что-то еще, спрятанное от посторонних, затаенное, слишком личное, чтобы выставляться напоказ. В Гере предполагалось двойное дно, которого в других ребятах не было. Ум, осознание превосходства, впрочем тщательно скрываемое, но все-таки явное.
А с Андреем Гера разошелся. Вроде пустяк: Андрей что-то такое неуважительное сказал про отца, вроде "не такой уж тот хороший инженер". Можно было и мимо ушей пропустить, но вопрос был принципиальный и Гера не пропустил. Он вдруг понял, что с Андреем его уже больше ничего и не связывает, кроме подъезда и детства. Общество друга стало неинтересным.