125 RUS. Анна Олеговна Ефименко
неподалеку от Спортивной набережной, в комнате с видом на Амурский залив. Девяносто процентов постояльцев составляют китайцы, японцы и корейцы. Отдельное удобство – почти на каждом этаже есть угол с микроволновой печью и большим термосом: в целях экономии можно иногда и не трапезничать в ресторане. Когда спустился туда заварить стакан сублимированной лапши, какой-то японец сказал мне: «Коннитива!»8, на что я церемонно и учтиво кивнул. Языковой барьер, который в моем случае становится барьером в буквальном смысле, ибо рот мой за всю жизнь не произнес ни звука, не позволил завести знакомства с азиатами. Вместо этого я, однако, завел приятельство с местным барменом по имени Сергей. Он примерно моего возраста, работает посменно на первом этаже, там, где на барной стойке красуется фарфоровый белый кот, зажмурившийся и сжимающий лапкой муляж бутылки Asahi – Серега называет его «пивным котиком». Мое общение с барменом началось, как и следовало ожидать, с листа бумаги, на котором я написал название желаемого напитка, и плавно перетекло в его рассказ о последних новостях в городе у мыса Трепанга, а также в бесконечные монологи об автомобилях.
Практически у всех здесь японские машины с правым рулем, большинство из них – белого цвета. Это сочетание сверкающих белых автомобилей, морской и небесной синевы вкупе с крепко сбитыми белоснежными облаками кажется весьма гармоничным. Так, гуляя по Океанскому проспекту внезапно осознаешь, что автомобильная пробка на дороге движется лишь в двух направлениях: в море или в небо. Что ж, оба направления мне одинаково симпатичны, а значит, это мой город. И я не должен терять время, а как можно скорее обзавестись собственным транспортом (давешняя мечта наконец-то приобретает реальные очертания).
Из неприятного: приключения моих эдаких-разэдаких стираных предметов гардероба не закончились. Они продолжаются, но, увы, уже без моего участия. Потому что в аэропорту умудрился взять чужой чемодан, являющийся абсолютной копией моего. Едва начав расстегивать такую непривычно податливую молнию, уже почувствовал неладное, а, обнаружив внутри женскую обувь, узлы да мотки кожано-джинсовых вещей микроскопического размера, понял, что багаж в этом путешествии – мое проклятие. Тем не менее я пишу дневник, а бумага все стерпит, скажу, что не собираюсь ничего предпринимать, так как позвонить в аэропорт и поделиться своими неприятностями человек немой физически не может, а вновь ехать в Артем и в аэропорт у меня нет желания.
Но в чемодане-близнеце обнаружилось и нечто совсем интригующее, а именно – диктофон с чужими записями. Насколько могу судить, это разговоры пациентки (приятный голос, интересная дикция, но иногда будто жует слова) с врачом-психотерапевтом. Из ответов девушки, которые напоминают просто поток сознания, можно сделать вывод, что врач использует гипноз в качестве одного из методов лечения. Я пишу личный дневник, а бумага все стерпит, поэтому такой
«Здравствуйте» (яп.).