Гуннхильд, северная невеста. Елизавета Дворецкая
головой, но было так больно, что она запнулась и поморщилась. На глазах показались слезы. – Где я? Кто вы все?
– Ха! Она нас не знает! Вы слышали что-нибудь подобное? – весело воскликнул другой мужчина.
Он был старше и мог бы приходиться первому отцом; у него были такие же голубые глаза и светлые волосы, только они были пышнее, а борода длиннее, с сединой на щеках. Худощавый, не располневший к старости, как случается с состоятельными людьми, которым редко приходится недоедать, одет он был так хорошо, что Гуннхильд посчитала его хозяином этой усадьбы.
– Г-говори правду! – Сердитый мужчина протянул к ней руку, в которой был зажат скрамасакс, вынутый из ножен, и, сунув ребро лезвия Гуннхильд под подбородок, приподнял ей голову. – Отвечай, ведьма! Зачем ты сюда пришла?
– Я не приходила… Я была у Серой Свиньи… Не знаю, зачем меня сюда принесли! – Гуннхильд попыталась стереть слезы о плечо. – Кто вы такие? Зачем ты на меня набросился?
– Эт-то я набросился? – возмутился хозяин скрамасакса. – Это ты н-набросилась на меня? Скажешь, нет? Ты прыгнула на меня с пригорка! А перед этим ты ходила вокруг камня и при каждом обходе меняла облик. Я видел своими глазами! Попробуй только сказать, что это неправда!
– Я не меняла облик! Мы были там вдвоем с бабушкой!
– Так их там было еще и две! – заговорили вокруг.
– Две ведьмы!
– Откуда столько набежало?
– Скажешь, у вас с бабкой н-на двоих один плащ?
– Вовсе нет! У нас разные плащи!
– Я своими глазами видел один и тот же плащ! Ты была одна и та же, но один раз – старуха, а в другой раз – молодая. К-каков же твой истинный облик?
– У меня один облик! И мне восемнадцать лет, до старухи мне еще далеко! Развяжите меня! – Гуннхильд в негодовании потрясла связанными руками. – Я не сделала ничего плохого!
– Наверное, она и правда молодая на самом деле, – заметил тот мужчина, что постарше. – Ведь если бы этот облик был ложным, он рассеялся бы, когда ты поднес к ней нож. Ведь все видят, что это молодая девушка, или мне одному так кажется?
Мужчина обвел вопросительным взглядом своих людей, и все закивали:
– Да, да, конунг. Это девушка.
Конунг! Гуннхильд не была уверена, что расслышала правильно, но вытаращила глаза. Если он правда конунг, это может быть только Горм! Если ее не унесло злым колдовством через море, то ближе Борнхольма и Блекинге других конунгов нет.
– Но это не значит, что она не принимала облик старухи! – непримиримо ответил противник Гуннхильд.
– А и правда, я слышала, есть в наших краях ведьма, которая состарилась, а потом опять стала молодой, – заметила какая-то из женщин.
– Но где же тогда ее бабка? Ты ведь принес только одну ее, да, Харальд? – произнес надменный и насмешливый женский голос.
Из-за плеча того, кого назвали конунгом, выглядывала девушка одних лет с Гуннхильд. Она была очень красива – тоже рослая, пышного сложения, но не толстая, с тонкими