Кулак войны. Андрей Левицкий
было горячее желание участвовать во всем происходящем вокруг.
С тех пор он вынес собственный устав, который называл своим внутренним «кодексом», манеру просчитывать все заранее и дюжину шрамов.
Но сейчас вместо дурацких стычек ему нужно было позаботиться о себе. А именно – найти собственный паспорт, без которого приходится ежесекундно оглядываться – не пришли ли за ним люди в военной форме без знаков различий?
Отряд Дайгера уже полтора года как перебазировался из оккупированной Синдикатом Греции в воинскую часть, расположенную в пригороде германского Ганновера. Здесь Курта знали, он был третьим по влиятельности лицом.
Узнав его, постовые на КПП вытянулись по стойке смирно, отдали честь. Шлагбаум поднялся, и джип покатил по асфальтовой дороге мимо казарм, мимо гаражей и складов. Здесь все было новое, надраенное до блеска. Дайгер лично следил за сохранностью техники и правильностью хранения боеприпасов, спуску никому не давал. Нерадивые вояки стремились перевестись под начало другого командира, зато ответственные, преданные своему делу уважали его.
На плацу новобранцы в противогазах и при полном обмундировании преодолевали полосу препятствий. Сержант Гном, расставив ноги, замер с секундомером.
Ронни, сидящий позади возле окна, разинув рот, прилип к стеклу, чуть раскосые черные глаза его восторженно блестели. Капюшон он наконец снял, а вот причесаться не удосужился, и густые, жесткие, как конский хвост, волосы торчали в стороны. Дайгер смотрел на парня и не мог понять, что с ним не так. Наверное, какой-то гормональный дисбаланс, из-за чего он мелкий, как подросток.
Курт остановился возле третьей казармы, где жили рядовые, подождал, пока они выгрузятся, и покатил к последнему двухэтажному зданию офицерского состава, глянул на Ронни, сбавил ход и остановился возле санчасти.
– Выходим. Извини, парень, но без проверки я не могу взять тебя на службу, каким бы талантливым ты ни был.
Парень пожал плечами:
– Я знаю. Мне нечего скрывать, я чист перед Легионом, – он спрыгнул на асфальт, хлопнул дверцей, обхватил себя руками и сделался маленьким, жалким, как замерзший щенок. – Я не боюсь. Не люблю такие… эээ… места. Вы понять позже, – он посмотрел на Дайгера с вызовом и шагнул на порог приземистого одноэтажного дома с высоким цоколем без окон.
В цоколе и находилось основное оборудование. Там могли оказать скорую помощь, тяжелых пациентов отправляли в госпиталь в Ганновере.
Отодвинув Ронни, Дайгер нажал на кнопку звонка, уставился на замаскированные камеры. У него был допуск в лабораторию, но пластиковую карту пропуска он с собой не брал. В динамике щелкнуло, и донесся голос дежурного:
– Здравия желаю!
– Открывай, со мной гость.
Щелкнул замок, и дверь открылась сама собой, являя круглое, с сосудистой сеткой на щеках, лицо Базиля. Дайгер шагнул в сторону:
– Этого парня мы подобрали в Хорватии при странных обстоятельствах. Он изъявил желание поступить