Кулак войны. Андрей Левицкий
такого ценного сотрудника!
С плаца доносились выстрелы, бормотание Гнома. Дайгер обогнул здание казармы: Ронни упражнялся… упражнялась в стрельбе из снайперской винтовки, на ушах у нее были наушники. Гном все так же стоял, заведя руки за спину.
Дайгера он заметил, только когда тот похлопал его по плечу. Обернулся и проговорил восторженно:
– Да, парень бесспорно талантлив. Я бы взял его к себе в команду.
Подполковник не разделял его энтузиазма и смотрел на девушку с опаской. Когда она закончила и встала, отряхиваясь и протягивая сержанту разряженную винтовку, Дайгер обратился к Ронни:
– Подойди-ка ко мне.
– Ты уже был там, – проговорила Ронни, подняла руки. – Я правда чист перед Легионом! Клянусь! Но понимаю тебя. Ты будешь вести допрос. На твое место я бы ввел сыворотку, чтоб не быть сомнений.
– Совершенно верно, – кивнул Дайгер.
– В чем дело? – удивился Гном, Дайгер не стал ничего объяснять, защелкнул наручники на тонких запястьях Ронни и скомандовал:
– Идем в лабораторию.
Ронни шагал… то есть шагала впереди – тонкая, с гордо поднятым подбородком. Ветер шевелил ее густые русые волосы. А ведь действительно девчонка! И голос тонкий, будто ломающийся. И щетины нет, и черты лица нежные – как сразу не догадался?
Базиль снова ждал на пороге, курил. На этот раз он не стал тушить сигарету, скурил ее до фильтра, посмотрел на Ронни с сочувствием. Молчание нарушила девушка:
– Я знаю, вы ввести сыворотка. Если что, я согласен, мне нет что скрывать.
– Можешь больше не врать, мы знаем, что ты девушка, – проговорил Базиль.
– Полтора год я был парень, привык.
– Как тебя зовут на самом деле?
– Поберечь вопросы, – ответила она гордо. – Отвечать после сыворотка. Идем уже, мне неприятно ждать. Сыворотка разжижает мозг, и человек может стать дурак. Но ничего, я согласен – вдруг стану дурак, чтоб совесть вас не загрызал.
Базиль нервно хохотнул, бросил окурок в банку и открыл санчасть. На этот раз спускаться в подвал не стали. Прошли в конец коридора, и двухстворчатая дверь распахнулась сама, приглашая в просторное помещение со светлыми стенами и двумя огромными окнами.
В середине кабинета располагалось кресло, похожее на стоматологическое, с фиксаторами для рук и ног, снабженными датчиками, и черным обручем, от которого к потолку тянулся толстый кабель.
В смежном помещении три на три метра находились приборы, фиксирующие изменения гормонального фона, давления, сердцебиения и других важнейших жизненных показателей допрашиваемого. За приборами следил оператор, на нем были наушники, чтоб он не слышал, о чем ведется разговор.
В десяти случаях из ста сыворотка правды так сильно повреждала нервные клетки, что человек становился слабоумным, потому применяли ее в особых случаях. Десяти процентам допрашиваемых она не причиняла вреда. Но чаще после допроса человека знобило, тошнило, у него кружилась голова, нарушалось зрение, случались эпилептические