Х-безумие. Ольга Сергеевна Дерябина
продолжая смотреть на растерзанное тело. Боковым зрением он увидел, как молодой следак Паша Курамов пошел в сторону машины.
– Давно она мертва?
– Думаю, умерла до полуночи. Точнее скажу позже.
– Накрой ее, – попросил Голдин, подняв широкий ворот пальто, достающий первую седину в темных висках. Впрочем, от ветра, который словно с цепи сорвался это слабо защищало.
Он пошел вдоль берега, вспоминая летний детский смех, веселые зайчики, прыгающие по воде. Голдин направлялся в сторону сосен, смотря на почерневшее летнее воспоминание, когда услышал вой за спиной. Не плач, не крик, а именно вой.
Молодая женщина в старой куртке с капюшоном, джинсах и резиновых сапогах упала на колени на песок и, закрыв лицо руками, выла.
– Прости, прости, прости меня! Какая же я дура, – женщина продолжала выть.
Участковый бросился к ней.
– Катя. Катя! – Разин несколько раз тряхнул ее, пытаясь привести в чувства. Но та его не слышала, продолжая выть.
– Как же мне теперь жить с этим?! – слезы градом лились по щекам.
– Катя! Это не он! Не он, слышишь, Катя! – участковый пытался докричаться до женщины, продолжая трясти ее.
– Не… он? – женщина растерялась, она повернула к участковому глаза, под которыми росли мокрые разводы.
– Твой вон в машине спит, – участковый показал в сторону припарковавшихся автомобилей.
В одной из них в плотно запотевшем стекле появилась черная дыра, через которую проснувшийся от воя Митька наблюдал за женой. Любит, значит, ухмыльнулся он. Вот бы локти кусала, если бы он действительно покончил с собой.
Потом перевел взгляд на пленку или ткань, которой прикрыли тело, и похолодел от мысли: ему уже было бы все равно от этих слез. Вообще, было бы до всего все равно.
***
Голдин возвращался в город. Если это вторая жертва, то искать ее нужно там же, где была первая.
Странное ощущение, но дорога обратно всегда занимает меньше времени. Седан с ромбиком над бампером ровно гудел, направляясь в историческую часть областного центра, где находился университет.
В кармане ожил телефон. Следователь знал, чей голос он сейчас услышит.
Не глядя на дисплей, он ответил начальнику:
– Слушаю, Михаил Сергеевич.
– Ты че, издеваешься? – Волынский был зол. – Это я слушаю.
– Есть жертва, возможно, что вторая, имя еще не установлено. Вещей при себе нет. На спине знак – две перечеркнутые линии.
– Что собираешься делать?
– Еду в университет.
– Хорошо, отзвонись потом.
***
Парковка возле вуза была почти пуста: редкие студенты в субботу идут на пары и в библиотеку, пока не грянет сессия. Накинув пальто и подняв воротник, Голдин быстрым шагом направился в сторону парадного крыльца. Театр начинается с гардероба, альма матер – с помещения, огороженного толстым стеклом, переходящем в холл. К нему давно привязалось название «аквариум» или «предбанник», которое поддерживало не одно поколение студентов.
За