Клинки кардинала. Алекс де Клемешье
священнослужителю скромности – вот чего добивался кардинал, покупая поместье напротив королевского дворца. Теперь же выяснялось, что дворец Ришелье обещает быть величественным и прекрасным…
Развить тему, увы, не удалось: распорядитель салона Венсан Вуатюр, это связующее звено всех компаний, этот острослов и придумщик, привел в гостиную «штучную персону» – так у мадам Рамбуйе называли людей, приглашенных намеренно и зачастую всего единожды. Бродячие актеры и шуты, безвестные художники и очень даже известные колдуны-предсказатели из Сент-Антуанского предместья (липовые колдуны, разумеется, совсем не Иные), прославленные неотесанные рубаки и девицы с пикантным прошлым – здесь годилась любая экстравагантная личность, лишь бы ее появление доставило удовольствие посетителям, дало повод для разговоров и увеличило популярность особняка на Сен-Тома-дю-Лувр.
– Дамы и господа! – тоном заговорщика произнес Вуатюр, всем своим видом выражая загадочность. – Имею честь представить вам нашего почетного гостя! По некоторым причинам я не могу назвать вам его имя, поскольку, говорят, слух его величества соперничает с быстротой его шпаги и всепроникающим ароматом его душистой воды. Поэтому назову вам только прозвище нашего дорогого друга, талантливейшего и ироничнейшего уличного поэта. Встречайте, дамы и господа! Перед вами – месье Трувер!
При словах «почетный гость» и «дорогой друг» вошедший успел дважды приосаниться и дважды же вздернуть подбородок, что, должно быть, означало согласие с эпитетами, которыми его наградил Вуатюр, и намекало на наличие самолюбия и гордости даже у уличных поэтов. (Фраза «талантливейший и ироничнейший» вызвала на губах Трувера подобие снисходительной и даже грустной усмешки, но тут не было ничего удивительного, ибо каждый поэт рано или поздно преодолевает осознание данного факта о себе самом). Шутка ли – изображать в своих песенках чванливых и глупых господ, а теперь попасть в центр набитой ими гостиной! Тут нужно было обладать либо отчаянной смелостью, к коей расположены люди гордые, либо презрением ко всем и вся, что отличает людей недалеких, но весьма самолюбивых. Осталось разобраться, к какому типу относился гость. Впрочем, судя по аплодисментам, улыбкам и вспыхнувшим глазам, кое-кто из присутствующих не только слышал о Трувере, но и был знаком с его творениями.
Бриссар относился к тем, кто знал парочку недурных его стишков, очень точно и смешно описывающих его высокопреосвященство. Интересно, заметил ли Трувер сидящего в уголке де Бреку, распознал ли в нем дворянина, находящегося на службе у кардинала? Если так – представление обещало быть забавным.
Тут случился казус, который очень кстати заставил присутствующих обернуться в сторону барона. Дело в том, что меж посетителей постоянно сновали виночерпии, наполняющие опустевшие бокалы гостей, и слуги, предлагающие всевозможные угощения. В очередной их заход появились подносы с миниатюрными пирожными. Если от вина де Бреку категорически отказывался,