Гайдзин. Джеймс Клавелл
в нескольких шагах от него.
– Наму Амида Буцу – Во имя Амиды-буцу, – выдохнул он сквозь собственный страх, посвящая дух свой Будде, и крикнул: – Сонно-дзёи! – не для того, чтобы предупредить Ори, но как свой предсмертный клич. Затем со всей силой отчаяния вонзил короткий меч себе в шею.
Ори видел бо́льшую часть того, что произошло, но не самый конец. Когда солдат закричал и вступил в поединок с Сёрином, он, обезумев, метнулся к кровати, уверенный, что она сейчас вздрогнет и проснется, но, к его изумлению, она даже не пошевелилась, продолжая дышать все так же ровно и спокойно. Поэтому он замер над девушкой, чувствуя, как дрожат колени, и ожидая, что ее глаза вот-вот откроются, подозревая какую-нибудь хитрость с ее стороны. Ему хотелось, чтобы она увидела его, увидела его меч, прежде чем он им воспользуется. Потом раздался пронзительный вопль «сонно-дзёи!», и он понял, что Сёрин окончил свой земной путь; вслед за этим из сада донесся еще какой-то шум. Но девушка по-прежнему лежала неподвижно. Его губы дрожа поползли в стороны, зубы оскалились, дыхание перехватило. Он вдруг почувствовал, что не в силах долее выносить это напряжение, поэтому зло потряс ее раненой рукой, не обращая внимания на боль, и приставил клинок к горлу, готовый в ту же секунду пресечь ее крик. Она не пошевелилась и теперь.
Для него все это было похоже на сон; словно откуда-то со стороны он смотрел, как его рука трясет ее снова, – и опять ничего. Тут он вдруг вспомнил, что врач дал ей какое-то питье, и подумал: «Это одно из этих лекарств, новых лекарств варваров, о которых нам рассказывал Хирага». Ори шумно вдохнул от изумления, пытаясь как-то уложить в голове это новое открытие. Для верности он потряс ее еще раз, но она лишь невнятно забормотала во сне и глубже уткнулась в подушку.
Он вернулся к окну. Какие-то люди выносили тело солдата из кустарника. Потом он увидел, как они вытащили на открытое место Сёрина, волоча его за одну ногу, словно тушу какого-нибудь животного. Теперь оба тела лежали рядом, до странности похожие друг на друга в смерти. К ним подходили еще солдаты, и он слышал, как из некоторых окон раздались громкие голоса: люди спрашивали, что случилось. Над телом Сёрина стоял офицер. Один из солдат сорвал с головы мертвого самурая черный тесный капюшон и маску. Глаза Сёрина были открыты, лицо искажено, рукоять короткого меча торчала из шеи. До Ори донеслись новые голоса, солдат внизу стало еще больше.
Он услышал шум внутри самого дома, шаги в коридоре. Его внутреннее напряжение выросло до предела. Уже, наверное, в десятый раз он убедился, что дверь надежно заперта и снаружи ее не открыть, затем отошел и спрятался за пологом кровати, достаточно близко, чтобы дотянуться до девушки при любом повороте событий.
Шаги стали громче. Стук в дверь. Полоса света под ней от масляной лампы или свечи. Стук повторился, более настойчивый на этот раз, послышались громкие голоса. Он поднял меч и приготовился.
– Мадемуазель, с вами все в порядке? – Это был Бебкотт.
– Мадемуазель! – крикнул Марлоу. – Откройте нам!
Снова