Силы сопротивления. Андрей Кокоулин
Горячей.
Вода струилась, мыло мылилось.
Кто-то, невидимый, вошел в соседний с ванной туалет и, покряхтывая, долго мочился в унитаз. У соседей за стеной запикало радио.
– …ское время – шесть часов ноль минут.
Человек в туалете прекратил мочиться, стукнул в хлипкую, с готовностью качнувшуюся перегородку кулаком.
– Эй, – спросил он, – кто там в ванной?
– Я, – ответил Бурдюков.
– Кто «я»? – спросил человек, прибавив несколько непечатных слов.
– Бурдюков.
– А-а, – протянул человек, – ты это, не злоупотребляй. Здесь желающих много. А времени мало. Кумекай.
– Это моя квартира! – высунувшись за занавеску и напрягая горло, выкрикнул Бурдюков.
Ответом ему был удаляющийся смех.
С минуту Бурдюков зло и нервно мылил грудь и плечи. Давайте, претендуйте на место в моей ванной, шептал он под нос. Может, еще голой компанией ко мне заберетесь? Что там, очередь уже стоит? С чего вдруг все так полюбили мыться? На работе что ли проверяют? Так я там был, не проверяют.
Он замер.
Это я, значит, не за Магдой пену смывал! – сверкнула в его голове мысль. Это я за кучей народа пену смывал! Оттирал, драил. И хоть бы кто за чистоту почесался! Ни одна тварь… Вообще, что они все у меня здесь делают?
Вода неожиданно ослабела напором.
Бурдюков покрутил вентили, но добился лишь сипения в смесителе. Струйка бежала жалкая, видимость одна, а не струйка.
В дверь стукнули.
– Серый, меру знай, да?
Ну и ладно, решил Бурдюков, вылезая и вытираясь, сбрасывая на дно жидкие ошметки пены. Сюрприз для очередников. Для любителей халявы. В чужой квартире еще из ванны гонят! Кумекай!
Он фыркнул, натянул трусы и закутался в халат, висевший на вешалке. Вот так.
Вышел уже действительно к очереди – первым стоял Виктор, дальше топтались отец в длинной цветастой рубашке и какой-то патлатый, незнакомый парень, видимо, из той кучи в гостиной.
– Что, не спится? – спросил Бурдюков.
– Ты жену поднимай, – сказал отец, поддавая замешкавшемуся в дверях Виктору ускорение ладонью. – Нам выходить скоро. Пусть завтрак готовит. А то – разлеглась!
– Пап, – сморщился Бурдюков, – ты совсем. Это ж Магда.
– Ленится твоя Магда много, – отец сбавил тон. – Готовит, впрочем, замечательно. Здесь претензий нет.
– Ладно, сейчас.
Бурдюков ошкрябал спиной стенку в тесном коридоре.
– Здрасьте, – качнулся к нему патлатый.
– Угу.
– И это, – бросил отец, – совесть имей, мой халат одевать.
Бурдюкова аж развернуло.
– Это мой халат!
– Еще скажи, все здесь твое. Виктор! – брякнул кулаком в дверную филенку отец. – Давай уже! Закругляйся! Хватит!
– Пап, – сказал Бурдюков, – а где мы работаем?
Отец посмотрел на него как на слабоумного.
– Сережа, ты маршрут не запомнил?
– Я