Превратись. Вторая книга. Александра Нюренберг
висел, как люстра, с полным самообладанием. Отдавая дань прямохождению, леопардиха выпрямилась и взяв малыша в лапы, взлохматила его против шёрстки.
– Вот он каков, наглец Ватрушка. Таких миленьких сыскал.
Котёнок урчал недовольно-ласково. Видя, что пришлецы мнутся, откровенно говоря, ничего не понимая, она улыбнулась, не морща верхнюю губу с усами.
– Разухабистый он, жужжала. Вам, значит, всучил малого? Да вы не беспокойтесь, в накладе не останется.
И она даже рассмеялась, серьёзностью взгляда поясняя: да я шучу, но я вам очень обязана.
– Нам было по дороге.– Обморочно вымолвила Веда Львовна, справляясь с поразившей их немотой таким вот простейшим способом.
– Ну, ну.– Подхватила, возражая, хозяйка.– Чай, обмочил вам платьишко?
Веда, молча, ткнула пальцем в своего спутника и вместе с хозяйкой рассмеялась уже запросто.
– Вы где припарковались? – Обрывая смех, заботливо спросила леопардиха у Всеволода.
Узнав, где, покачала головой в синем платке и объявила, что это неразумно, извините – оставлять собственность у Большой Дороги в наше-то время в чужом и холодном мире.
Насчёт последнего выражения Веда была не уверена – но, кажется, что-то вроде этого госпожа Сари – она ещё раз прервалась, чтобы представиться и узнать их имена – и произнесла. Возможно, она употребила какую-то идиому, произвольно переведённую с её родного языка.
Коротко приподняв в знак неодобрения молодым людям пучки усов своих, г-жа Сари прибавила, что, впрочем, всё будет мгновенно улажено – она скажет, кому нужно.
Всеволод, как во сне, протянул ей на ладони со следами приязни малолетнего леопарда ключи, но хозяйка их отвергла, заметив, что это излишне, и только переспросила:
– Машина не на самой Дороге стоит?
И увела их в дом.
Первое, что они увидели: посреди росло из паркета вековое дерево. На крепких сучьях лежали подушечки. На самой длинной ветке висела люлька, так же, как и стены, сплетённая из коры и скрепленная жёлтой смолой. В люльке кто-то ворочался. Подойдя и покачав её, Сари усадила их на трёхногие табуретки, спешно принесённые двумя котятами постарше Ватрушки.
Веда по неуловимым признакам поняла, что эта необычная мебель, вероятно, предназначалась сугубо для гостей, притом, гостей почётных: котята сопели, скосив глаза на стулья и даже возникла заминка при втаскивании в дверь, которая была чуть уже, чем в домах, скажем, Кропивника. (Обитатели родного посёлка тоже различались по объёмам своих почтенных тел, но как-то, по неписанным законам, предполагалось, что в дом следует входить в человеческом облике.)
Устанавливая табуреты – Веда отметила, что сиденья наборные из различных видов дерева, в том числе, кажется, и весьма редких, даже драгоценных пород, и тщательнейше отполированных – молодые леопарды (им было по семь-девять месяцев, и лапы их были велики) не сразу сообразили, как установить табуреты, и поглядывали