Благие намерения. Мой убийца (сборник). Ричард Халл
не железнодорожная компания, а машинист все разрулил, да и то его главным желанием было довести поезд до Грейт-Барвика и сдать смену». А доктор Гардинер, по соизволению суда выслушивающий речи Блэйтона, покраснел не от удовольствия, а от стыда, поскольку, как честный человек, не считал себя вправе получать незаслуженные похвалы. Давая показания, на которых теперь основывал свою речь Блэйтон, он смолчал о том, что могло бы случиться. Он вполне мог допустить промах на залитом солнцем привокзальном дворе Ларкингфилда, где над темно-красными и чайными розами разносился в воздухе аромат резеды. Заметить другой запах было нелегко.
Сначала все казалось очень просто. День у доктора выдался хлопотливый. Один из многочисленных кузенов Харди умудрился воткнуть себе в ногу вилы, которыми чистил свинарник. Перевязав ногу, Гардинер поспешил обратно в свою приемную в Ларкингфилде, рассчитывая до наплыва пациентов посетить тюрьму в Хинстеде, в семи милях от Ларкингфилда в противоположную от Скотни-Энда сторону. Так что на станцию доктор поехал с большой неохотой.
Кроме того, именно ради Каргейта доктор не видел причин лезть вон из кожи. Как и Харди, он возмущался тем, что владелец поместья Скотни-Энд старается все получать из Лондона – только в данном случае речь шла не о хлебе, а о медицинских услугах. Причем последнее обстоятельство Каргейт публично подчеркивал, что нельзя было назвать образцом тактичности – так рассудил викарий Скотни-Энда, зачем-то рассказавший обо всем Гардинеру. Каргейт был не просто богат, – он кичился своим богатством и всем повторял, что не нуждается в экономии. Когда викарий, думая оказать услугу и Каргейту, и Гардинеру, назвал удачным совпадением, что местный врач обладает блестящими современными познаниями, Каргейт немедленно оборвал его:
– Никогда и не подумаю обращаться к местным эскулапам. Я пользуюсь услугами только экстра-класса. Даже если бы я не мог себе такого позволить, мне и в голову не пришло бы на этом экономить. Если понадобится, я в состоянии заплатить за визит лондонскому доктору – и пусть привезет, если сочтет нужным, лучшего кардиолога.
Бедный викарий испытал унижение, совершенно незаслуженное; возможно, поэтому он, не совсем в согласии с высокими христианскими принципами, сообщил Гардинеру, что тому не стоит рассчитывать на расширение врачебной практики за счет владельца Скотни-Энд-холла.
– Впрочем, – добавил он, – там есть и персонал, и мисс Нокс Форстер – хотя она, как я понимаю, вообще не болеет.
– Мне и так хватает работы, – проворчал Гардинер. – Впрочем, не могу не согласиться, что богатые пациенты помогли бы платить за бедных, а Каргейт, если у него, как вы говорите, слабое сердце, мог бы стать надежным источником дохода.
– Ну, что касается здоровья, я только повторяю его собственные слова. – Викарий любил точность.
Тогда Гардинер лишь улыбнулся в ответ. У него не было привычки принимать диагноз с чужих слов. Но, торопясь на станцию