Русская философия. Анализ истории. Том 2. Небольсин Евгений Анатольевич
не воспринимается как удовольствие, а как естественная жизнь. Удовольствием становится сам процесс саморазрушения. Таким образом, так как природа человека чувственно воспринимает только то, что уже терпит разрушение, то оказывается востребованным отрешиться от всего чувственного в процессе богообщения, как видящее не живое, а мертвое. Это особенно важно делать во время монотонных, нудных продолжительных работ. Хотя в привязке к Православию, нужна не пассивность отрешённости, а поступательная динамика отношений личности с Личностью Творца. Это понятно из примера со бегуном, которому инструктора запрещают все на дистанции, кроме одного – быстро бежать до финиша. Вместо того, чтобы сказать, что надо изо всех сил бежать до финиша, они говорят тысячи запрещающих слов и ни слова о том, что именно надо делать. Хотя оба варианта постановки задачи важны. Так пассивность отрешенности от всего отличается от активного действенного отношения между личностями Творца и человека.
Ещё более конкретизируя суть вопроса соотношения живого и мертвого, хочу подчеркнуть, что законы омертвелого, то есть законы распада, разложения и дестабилизации не приемлемы и не могут работать там, где законы жизни, где царят законы восстановления, стабилизации, удержания от разрушения.
Сама ограниченная грехом природа наших чувств такова, что распознает оная только свое же подобие – беззаконие (Бог дает нам видеть хаос и распад только для того, чтобы мы трудами в поте лица восстанавливали чистоту своей души и через это уже преображали этот созерцаемый мир). Потому в поле нашего умозрения попадают только трагедии разрушений. Солнце мы видим потому, что произошел ядерный взрыв; чувствуем вкус яблока потому, что откусив, разрушили его клетчатку-ткань. Если нет раны на живом теле Вселенной, то и нет рубца от него, который мы можем видеть. И наоборот, когда мы здоровы, то не чувствуем тело. Когда нам хорошо, мы не замечаем своего счастья, да и радость в экстазе (выход из своей сущности) мы распознаем лишь когда утратили её. Именно поэтому Бога мы не видим, как абсолютно доброго и здорового, а Царствие Небесное, насельниками коего нам естественно быть по грехопадению стало абсолютным межзвездным чувственным вакуумом. Зато мы видим свой пустой желудок и помним своих обидчиков, а наше тело носит рубцы от ран. Из-за этого даже появляются атеистические течения в мировой мысли. Вот какова природа нашего познания, в которой через призму греха мы имеем возможность видеть и помнить только грех. Бог живет не по законам логики, ибо Он против всякой логики отдает Себя. Дает нам энергию для жизни, поэтому Бога видит тот, кто подобен Ему. Видит Его тот, кто, как Бог, жертвует собой, тот, кто творит подвиг ради спасения ближних, поднимает, восстанавливает, не жалея себя ради ближних. Только подобно Богу отдающий себя другим способен выходить из своей сущности, то есть пребывать в состоянии экстаза молитвенного делания и гражданином Небесного сообщества. Если человек не пребывает в экстазе жизни, он не сможет уверовать