Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник). Пелам Гренвилл Вудхаус
нелегкая задача…
– Да нет же, пустяк.
– …после того, как ты говорил ему «мой дорогой Уорплесдон», да еще обозвал ослом.
– Пустяк, Берти, совершеннейший пустяк. Дживс внес замечательное предложение.
– Ах вот как?
– Какой человек, а?
– О да.
– Я всегда говорю: с Дживсом никто не может сравниться.
– Правильно говоришь.
– Ты замечал когда-нибудь, как у него сзади выступает затылок?
– Много раз замечал.
– Там как раз у него мозг. Спрятан за ушами.
– Угу. Так какое же предложение?
– Коротко говоря, вот какое. Он считает, что я произведу хорошее впечатление и смогу вернуть утраченные позиции, если заступлюсь за старика Уорплесдона.
– То есть как это? Не понимаю. Как ты за него заступишься?
– Дживс советует мне прийти к нему на помощь.
– На помощь дяде Перси?
– Да, я понимаю, звучит противоестественно, но, по мнению Дживса, нужно, чтобы я его защитил, и все будет в порядке.
– Не могу себе представить.
– Очень просто. Вот слушай. Скажем, завтра утром, ровно в десять часов, в кабинет к старику Уорплесдону врывается здоровенный мрачный детина и принимается его всячески донимать, орать на него, обзывать и вообще вести себя угрожающе. А я, затаившись снаружи под окном, в самый подходящий психологический момент поднимаюсь, всовываю голову в окно и говорю спокойным, ровным тоном: «Уймись, Берти».
– Берти?
– Это его так зовут – Берти. Не перебивай, пожалуйста, я потеряю нить. Значит, я всовываю голову и говорю: «Уймись, Берти. Ты удивительным образом забываешься. Я не могу спокойно стоять и слушать, как оскорбляют лорда Уорплесдона, человека, которого я так ценю и уважаю. Пусть у нас с лордом Уорплесдоном и были кое-какие трения – вина на мне, и я всей душой раскаиваюсь, – но я ни на минуту не переставал считать, что знакомство с ним – большая честь. И когда я слышу, как ты обзываешь его такими словами, как…»
Я соображаю быстро. И я уже догадался, к чему ведет их адский план.
– Вы хотите, чтобы я ворвался в берлогу дяди Перси и стал осыпать его бранными словами?
– Ровно в десять, минута в минуту. Это очень важно. Мы сверим часы. По словам Нобби, он всегда по утрам сидит у себя в кабинете, наверное, пишет выговоры своим капитанам.
– А ты выскочишь и обругаешь меня за то, что я обругал его?
– В таком духе. В результате я явлюсь ему в благоприятном свете, он проникнется ко мне теплыми чувствами и сознанием того, что я в общем-то вполне неплохой малый. Представляешь, только что он дрожал, съежившись в кресле, когда ты стоял над ним и грозил пальцем…
Картина, которая при этом возникла у меня перед глазами, была так ужасна, что я затрепетал и упал бы на землю, если бы не изловчился ухватиться за дерево.
– И ты говоришь, что это предложил Дживс?
– Да, прямо с ходу, почти не задумываясь.
– Может быть, спьяну?
Боко холодно ответил:
– Я тебя не понимаю, Берти. Я лично ставлю это предложение в один ряд с его самыми удачными находками. Вроде бы такой простой замысел, который тем и прекрасен, что прост,